— Возьми-ко.
Сувор взглянул, поморгал глазами… Хм… Штука какая-то непонятная. Мелкая, вроде отливки кузнечной. Буквицы наоборот… Впрочем, Сувор и нормальных-то буквиц прочесть бы не смог — к грамоте зело ленив был с детства. А умел бы читать… «Денга Новгородска» — вот чего было на отливке написано, да рисунок — два человечка сидят.
— Подложишь Петру-вощанику в мастерскую аль ишо куды, — ласково пояснил Митря. — Главное, смотри, чтоб не нашел. Да не сомневайся, паря, твоя Ульянка будет, и месяца не пройдет!
— Хорошо бы так, — закраснелся Сувор. — Ой, хорошо бы!
— Будет, будет, не сомневайся. Только меня слушай! Да, аспиду тому, софийскому, тоже в кафтанец зашьешь, незаметно, — Митря протянул Сувору пару серебряных денег. — Смотри, не потрать — деньги нечестные. Ходит к вощанику Гришка-то?
— Ходит, сволочь. Кабы не он… Ух! Все, как обсказал, исполню!
Простившись, парочка разошлась в разные стороны. Митря пошел по пробойной к Федоровскому ручью, а Сувор — тоже туда же, только не прямо, а переулками. Спрятанное за пазуху нечестное серебро жгло грудь Сувора.
Солнце сияло в крестах Святой Софии, белило — больно смотреть — крепостные стены, стелилось разноцветьем сквозь витражи окон Грановитой палаты.
Синий, зеленый, желтый, оранжевый…
Олег Иваныч прикрыл глаза рукой, чуть подвинулся на широкой лавке — прям на него лучи-то падали — жарко! И без того в палате — не продохнуть, почитай, вся Господа! Бывшие посадники да тысяцкие, да новые, да Феофил-владыко, князя только не было, Михаила Олельковича, не сдружился он с Новгородом, к Киеву в отъезд собирался.
«Сто золотых поясов» — цвет боярства новгородского — в палате Грановитой собрался. Послание Филиппа, митрополита Московского, слушали да решали насчет посольства московского — принять аль восвояси отправить с бесчестьем. Послание митрополичье не ново для новгородцев было. Не отступаться от старины и благочестия православного увещевал Филипп — будто кто всерьез такое сотворить собирался — не прилагаться к латынским тем прелестям… Типа — к Унии Флорентийской, к Папе Римскому… Многие в зале смеялись: и Киев, на воде вилами писано, к Унии-то, а уж Новгород — и подавно! Чего писать тогда? Ясно чего — то московского князя Ивана рука, не ходить к бабке! Так и писано: «поручены, бо, новгородцы, под крепкую руку благоверного и благочестивого Русских земель государя Великого князя Ивана Васильевича Всея Руси!» Заволновались бояре, зашептали, закричали прегромко:
— Не хотим московитского князя!
— Спокон веков Новгород сам себе Господин — тако и будет!