Делать это, во всяком случае, приходилось втайне (даже от Сойтынэ и Нырты). С точки зрения жителей Бырранги, чужеземец совершал святотатство, посягал на оленей, посвященных солнцу, пытался «переадресовать» их.
Нет, нужно было найти новый, более совершенный способ связи!
О нем Ветлугин подумал еще весной 1917 года, возвращаясь с Ныртой после одной из прогулок.
Они спускались с гребня горы, где осматривали пасти.
Обреченный жить на дне котловины, стиснутой со всех сторон каменными стенами, Петр Арианович очень дорожил возможностью хоть ненадолго вырваться из своей щели. С высоты птичьего полета озирал он неприветливые горы Бырранга. Грозный первозданный хаос громоздился вокруг. В распадках белели сугробы, рядом чернели обнаженные гребни, с которых ветер сдувал снег.
Стоя здесь, Ветлугин чувствовал себя как на острове. Море, каменное море расстилалось вокруг.
Он находил много сходства между своим положением и положением мореплавателей, очутившихся после кораблекрушения на необитаемом острове.
Как они подавали весть о себе?
Плотно закупоривали пустую бутылку, в которую была вложена записка, и спускали на воду, возлагая надежды на то, что в открытом море ее заметят с какого-нибудь корабля.
В задумчивости смотрел географ на реку, которая тускло поблескивала внизу.
Прорываясь через громаду гор, текла она по дну ущелья, бросалась из стороны в сторону, словно беглянка, спасающаяся от погони, и исчезала на юге за туманной дымкой горизонта, где уже начиналась равнинная часть тундры.
Следовало пустить бутылку по реке!
Но бутылок в ущелье, понятно, не было и не могло быть. Чем же заменить их?..
Когда осенью 1917 года, после «Праздника солнца», сорвалась первая попытка побега, Петр Арианович подумал о плавнике. Если ему самому не удалось спрятаться в дупле плавника, то ведь он мог спрятать туда письмо.
Одно время он собирался выделывать бочонки из бересты, но потом отказался от этой мысли, так как понял, что их раздавит во время первого же ледохода. Кроме того, они были бы желтого цвета и необычной формы. Их могла заметить стража в Воротах.
Гораздо проще было пользоваться плавником, который каждую весну уносило вниз по течению реки.
Облюбовав подходящий хлыст, Ветлугин украдкой оттаскивал его в сторону, в чащобу, обрубал там ветки, метил своим знаком — сигналом бедствия — и выдалбливал небольшое отверстие — не в комле, а сбоку ствола. (Тут особенно пригодился возвращенный Ныртой нож.)
Затем, вложив «письмо» в мох, пленник Бырранги снова тщательно закрывал отверстие обрубком дерева, шпаклевал и обмазывал варом. «Конверт» был заклеен и запечатан…