Где же крышечка? Ага, вот! Плотно привинчена, однако! Без гаечного ключа не открыть. А где в горах достанешь гаечный ключ? Нет, поддается. Еще несколько оборотов! Еще!..
Ветлугин открыл крышку трубки, впаянной в шар. Затем, дрожа от нетерпения, извлек оттуда свернутую трубочкой записку.
Первая весть из окружающего молчаливого мира! Первая за столько лет!..
В глазах ходили круги, буквы на записке сливались. Географ усилием воли взял себя в руки. Буквы перестали плясать и вытянулись в шеренгу, образуя слова, смысл которых не сразу доходил до сознания. Наконец Петр Арианович прочел:
«Этот гидрографический буй спущен на воду 12 августа 1932 года с борта ледокольного парохода „Сибиряков“ на таких-то координатах. Убедительная просьба сообщить, на каких координатах и когда найден буй, что важно для изучения течений и дрейфа льдов в приполярных морях СССР. Адрес: Ленинград, Гидрометслужба СССР».
Этот же текст был повторен на английском и норвежском языках.
Ветлугин поднялся с земли. Записка ходуном ходила в его руке.
— Ленинград!.. Ле-нин! — повторил он вслух. — Я понял! Все понял! Там, в России, произошла революция. Мы победили! Какой-то город назван именем Ленина. Значит, революция!..
Нырта, отложив ожерелье, с удивлением смотрел на своего друга. Тынкагу не узнать. Всегда спокойный, сдержанный, он сейчас бледен, дрожит, с губ его срываются непонятные Нырте слова:
— Но когда же произошла? В каком году? В шестнадцатом?.. Я бежал в шестнадцатом. Могла произойти в тот же год, вскоре после моего побега. Или позже? В двадцатом?.. В тридцатом?..
Он в изнеможении опустился на траву.
Быть может, на него подействовало колдовство льдинки, которая не тает? Нырта подбежал к шару, с беспокойством ощупал. Нет, шар цел! Охотник внимательно осмотрел его со всех сторон: сверху, снизу. Ни царапин, ни трещин.
Непонятно, что же сказала Тынкаге его душа, спрятанная в льдинке?..
Нырта присел на корточки рядом, заглянул в глаза своему другу, потом с неуклюжей лаской, как маленькому, вытер его мокрое лицо ладонью.
Остановившимся взглядом смотрел Ветлугин на стеклянный шар, словно тот еще хранил на своей гладкой поверхности отражение невиданно прекрасного, ослепительно-сияющего мира, откуда приплыл.
Ах, если бы эта «льдинка» на самом деле была волшебной! Тогда бы географ мог увидеть на ее поверхности силуэты новых, неизвестных ему приморских городов, мимо которых проходил ледокольный пароход «Сибиряков», быть может, даже различил бы отражение лиц, энергичных, смелых, озабоченно склонившихся над буем перед отправлением его в далекое путешествие.