— Он в больших чинах или, может, красив?
Слабо загораживаясь руками, Аглая сказала:
— Не надо… прошу вас…
— Тогда он, наверное, богат? — настойчиво выклянчивал Карабанов, мучаясь сам и мучая женщину.
— Умоляю — не надо. Зачем это вам?
— Хорошо. Я не буду…
Помолчали.
— Чей это мундир на вас? — спросила Аглая, круто переводя разговор на иную тему.
— Вы знаете, что я не ношу вещей с чужого плеча, — резко ответил поручик. — Это мой мундир.
— Вот как? Но я вас никогда не видела таким, — искренне удивилась Хвощинская. — Кто же вы теперь?
Карабанов куснул губу, отвернулся:
— Намного ниже того, кем был. И смею думать, что стал от этого намного лучше… Имею честь представиться, — и он играючи присел рядом с ней. — Казачий поручик второй сотни Уманского полка. Можете пренебрегать мной: ни серебряных труб, перевитых георгиевскими лентами, ни славных знамен — ничего нету. И все — впереди!
— Воображаю, как это интересно, — улыбнулась Аглая и, поправив складки ротонды, слегка отодвинулась.
— Еще бы не интересно, — хмыкнул поручик. — «Скребницей чистил он коня» и ел сальные свечи, заедая их пьемонтскими трюфелями. Вас это устраивает?
— А я привыкла видеть вас другим…
— Каким же? — с живостью переспросил Карабанов.
— Ну как же! .. Флигель-адъютант его величества, блистательный кавалергард лейб-гвардии… Такая карьера, такой блеск! Ох-х! ..
Лицо поручика слегка помрачнело:
— Все это кончилось для меня, Аглая. Как-нибудь, не сейчас только, расскажу обо всем…
Что-то тихо застучало по верху коляски. «Кажется, дождь», — подумал Андрей и осторожно взял руку женщины в свою.
— Вы… рады? — спросил он.
— Да, — не сразу отозвалась Аглая шепотом.
— А вы помните? ..
— Что?
— Тот день.
— И тогда шел дождь, — вспомнила она с грустью, — вы торопились с манежа, не успев переменить мундир, и от вас так же, как и сейчас, пахло лошадьми… Все как сейчас, только нету дождя!
— Неправда, есть! — воскликнул Карабанов и откинул края оконной шторки: в треснутое стекло часто бились мелкие капли дождя. — Все как сейчас…
— Я была просто безбожно глупа. Вы меня обворожили… И не надо об этом, — попросила его Хвощинская, сухо щелкнув на запястье кнопкой перчатки. — Не надо, милый. Ведь мы уже далеко не дети.
— Да. Очевидно, уже не дети, если до сих пор продолжаем любить друг друга…
Андрей похвалил себя за то, что так хорошо знает ее. Ему удалось попасть в цель, и Аглая тихо всплакнула. Он не мешал ей. Зачем? — пусть поплачет. Потом взял за плечи и повернул лицом к себе:
— Теперь посмотри на меня. Ну!
— Чего ты хочешь? Пусти…
— Ничего, — ответил он и своими губами отыскал ее теплые вздрагивающие губы.