Тугой корсаж подчеркивал высокую крепкую грудь, и при тонкой талии у нее были довольно широкие бедра, которые обещали в свое время превратить роды в естественное и легкое дело. Лет шестнадцать, подумал Кадфаэль. Самое любопытное — оказалось, что ждет она его, и когда он направил мула в ее сторону, она повернулась на своем насесте, посмотрела на монаха с доверчивой улыбкой, как бы приветствуя его, а когда тот приблизился, соскользнула со стены, сбросив с колен остатки ореховой скорлупы, и резко отряхнула юбку жестом человека, приготовившегося действовать.
— Брат, мне нужно поговорить с тобой, — сказала она решительно и положила маленькую дочерна загорелую руку на шею мула. — Ты можешь сойти и посидеть со мной?
Ее лицо еще сохраняло детскость, но сквозь нее уже начала проглядывать женщина: младенческая пухлость исчезла, уступая место утонченным очертаниям скул и подбородка. Под коричневым, такого же оттенка, как скорлупа орехов, загаром проглядывала румяная кожа, губы были красными и похожими на лепестки полураскрывшейся розы. Густая копна коротких волос отливала каштаново-рыжим цветом, такого же цвета были глаза, но чуть темнее и опушены черными ресницами. Никак не крестьянская девушка, хоть и предпочитающая ходить босиком и явно пренебрегающая украшениями. Во всем ее облике сквозило сознание того, что она богатая наследница и что с ней нельзя не считаться.
— Охотно, — немедленно отозвался Кадфаэль на предложение девушки и спешился. Девушка, не ожидавшая, очевидно, такого безоговорочного согласия, когда объяснений не требуют и не предлагают, отступила на шаг, а увидев, что монах, когда слез с мула, оказался всего на полголовы выше ее, вдруг решилась и улыбнулась ему широко и лучезарно.
— Наверное, мы хорошо поговорим. Что же ты молчишь и даже не спрашиваешь, кто я?
— Думаю, я знаю, кто ты, — возразил Кадфаэль, привязывал поводья к скобе в стене. — Ты скорее всего Айсуда Фориет. Остальных я уже видел, и мне говорили, что ты самая младшая в этой компании.
— Он говорил обо мне? — немедленно отозвалась девушка с горячим интересом, однако без видимой тревоги.
— Он упомянул о тебе в разговоре с другими, но это дошло и до моих ушей.
— И что же он говорил обо мне? — спросила она прямо, выпятив крепкий подбородок. — Это тоже дошло до твоих ушей?
— Я понял так, что ты вроде младшей сестренки. — Кадфаэль почувствовал, что не только не может солгать этой девочке, но и что, говоря с ней, не стоит смягчать правду.
Она улыбнулась и задумалась, как взвешивающий свои шансы на поле битвы уверенный в победе командир.