Постоянные беседы с дедом утвердили мою веру в неизменность мира.
Дед Филипп и Сервантес — вот мои первые учителя.
2
После «Цыганочки» я прочел еще несколько настоящих книг, среди них «Вопросы ленинизма» и «Переяславскую раду».
Теперь я был умный и не искал в книгах смысла.
Если мелькало подозрительно понятное слово, я знал, что это всего лишь недоработка. Известно ведь, что отсутствие судимости не наша заслуга, это всего лишь недоработка системы. Когда мой кореш Герка Ефремов, заикаясь, предложил на выбор любую из двух найденных им у отца книг, я не раздумывая взял верхнюю.
Не имело значения, какую берешь.
Если книга настоящая, она непонятна.
Герке достался «Железный поток» А. Серафимовича, а мне «Затерянный мир» Артура Конан-Дойла. Открыв книгу дома, я с радостью убедился в присутствии сладких и совершенно непонятных слов: биметаллизм… рупия… масонство… телегония… брахицефал… Пожалуй, только партеногенезис смутно напоминал знакомое партайгеноссе… Не забывайте, война только что кончилась.
И вдруг -
«…приземистая фигура появилась в освещенном квадрате двери».
Я как бы увидел квадратного бородатого человека. Увидел совершенно явственно. Увидел в освещенном квадрате стены.
Этого не должно было быть, но я увидел.
«…Грянул выстрел, мы услышали пронзительный вопль и через секунду — глухой стук упавшего тела».
Я ничего не мог понять.
Передо мною открылось новое окно в мир.
«…Повыше, каждый на своем камне, восседали огромные серые самцы, похожие на иссохшие чучела». Ну точно, увидел я. Совсем как директор нашей школы — злобное иссохшее существо, которое и самцом уже не назовешь! До меня вдруг дошла страсть репортера Мелоуна. Я осознал неистовство профессора Челленджера. И занудство профессора Саммерли тоже не показалось мне отвратительным.
Ну а что касается лорда Джона Рокстона…
«Лорд Джон Рокстон вынул из кармана небольшую коробочку из-под пилюль и показал нам великолепно играющий бриллиант, равного которому по красоте я, пожалуй, никогда не видел.
— Вот результаты моих трудов, — сказал он. — Ювелир оценил эту кучку самое меньшее в двести тысяч фунтов. Разумеется, мы поделимся поровну. Ни на что другое я не соглашусь. Ну, Челленджер, что вы сделаете на свои пятьдесят тысяч?
— Если вы действительно настаиваете на своем великодушном решении, — сказал профессор, — то я потрачу все деньги на оборудование частного музея, о чем давно мечтаю.
— А вы, Саммерли?
— Я брошу преподавание и посвящу все свое время окончательной классификации моего собрания ископаемых мелового периода.
— А я, — сказал лорд Джон Рокстон, — истрачу всю свою долю на снаряжение экспедиции и погляжу еще разок на любезное нашему сердцу плато. Что же касается вас, юноша, то вам деньги тоже нужны — ведь вы женитесь.