«Запалился, как последний козел! — предавался прапорщик самобичеванию, шагая в тюрьму. — Кранты теперь… Не поимка Табуреточкина, не возвращение в родной полк, а — зона… Тюряга, блин, древняя! Дома сроду не залетал, а тут повязали, словно первоклассника!..»
Доброхоты передали Палваныча солдатам, те заперли его в камеру.
— Ну и лохи, не обыскали! — порадовался узник, распихивая золотые безделицы по карманам.
Потом прилег на нары, гадая, какой срок ему навесят.
Прошло несколько часов.
В коридоре застучали шаги. Дверь камеры отперли, на пороге возник строгий человек в напудренном парике, строгом, почти военном зеленом сюртуке, штанах и остроносых щегольских сапогах.
В руках он держал черную папку, чернильницу и перо.
Дверь снова заперли.
Посетитель брезгливо осмотрел нары, достал из кармана большой платок, постелил его и сел.
— Итак, подозреваемый, я являюсь следователем, прокурором и судьей города Лохенберг. Обращайтесь ко мне «господин судья» или «господин Засудирен». Кстати, я же буду вашим адвокатом.
— Ух, ты! — только и сказал прапорщик, а в его голове зазвучали слова из песни Высоцкого: «Обложили меня, обложили!..»
— Понимаю ваше недоверие, — Засудирен благо-душно закивал. — Но, смею вас заверить, что я окончил самую престижную академию права в королевстве и давал клятву следовать букве закона до конца, чего бы мне сие ни стоило.
«Взятку, что ли, вымогает?» — озадачился Палва-ныч, рассматривая законника.
Засудирен достал из папки лист бумаги, закинул ногу на ногу, расположил на колене папку. Получился стол. Потом законник открыл чернильницу, поставил ее на лежак.
— Приступим к дознанию. Сейчас вы говорите со следователем. Как вас зовут?
— Пауль.
Засудирен записал имя.
— Скажите, Пауль, телега, горшечный груз, две лошади и конь гнедой масти принадлежат вам?
— Утром принадлежали, — зло ответил Палва-ныч. — А сейчас не знаю.
Следователь быстро заскрипел пером по бумаге, после каждого вопроса стреляя в прапорщика взглядом, полным подозрений.
— Вы знакомы с человеком, признавшим в гнедом коне свою собственность?
— Нет.
— Вы утверждаете, что не угоняли у него означенного выше коня пять дней назад?
— Нет. То есть да, утверждаю. Не угонял.
— Мы только начали, а вы уже путаетесь в показаниях, — следователь аж причмокнул. — Как зовут вашего коня?
— Засудирен .
— Что?!
— Ой, извините, господин Засудирен. Господин Засудирен, относится ли кличка моего коня к делу?
— Ах, вы вот о чем… А я подумал, у нас будет статья об оскорблении должностного лица при исполнении. Кличка весьма важна, подозреваемый Пауль. Если в ходе следственного эксперимента конь отзовется на кличку, которую вы сейчас назовете, то сие будет косвенным доказательством вашей невиновности.