— Ты больна, — сказал он мягко, будто только что совершил открытие.
— Я устала, — повторила Норин. — Завтра все будет в порядке. И мне не нужен врач, чтобы сказать то же самое. Пожалуйста, уходи, — нетерпеливо произнесла она.
Но Рамон не хотел уходить.
— Хотя бы пройди осмотр, — попросил он.
— С радостью, только не сегодня. Может, теперь я могу лечь?
Он откашлялся и повернулся к двери.
— Если завтра тебе не станет лучше, останься дома.
— Не надо мне указывать, — спокойно произнесла Норин. — Я всегда все делала и буду делать так, как хочу.
Рамон оглянулся через плечо. Сколько он знал кузину жены, она выглядела серой мышкой, но ничто не могло скрыть ее силу духа, независимость, ум. Изадора умело льстила его самолюбию, подчеркивала его силу, разжигала огонь страстей, пока не покорила его. Чтобы добиться своего, она обиженно поджимала губы, давила на жалость. И она никогда бы не взяла на руки промокшего котенка… Эти мысли испугали его. Как он может думать такое о единственной женщине, которую любил?
— Спокойной ночи. — Он вышел на лестничную площадку и замер на секунду. — Не забудь запереть.
Норин с грохотом захлопнула дверь и щелкнула замком. Прислонившись к стене, она с трудом ловила ртом воздух, колени у нее подгибались. Зачем он приходил? Она не могла найти ответа.
По дороге домой Рамон размышлял о Норин. Как она живет? На какие средства? Обращается ли за помощью к родственникам? Или те просто вышвырнули ее после смерти дочери?
Эти вопросы не давали ему покоя, и при первой же возможности, на званом обеде, он спросил у Мэри о жизни Норин.
— Она сама зарабатывает, — возмутилась теща. — Кроме того, мы ничего Норин не должны. Она в ответе за смерть Изадоры. Какое тебе может быть дело до того, как она живет?!
— У нее котенок в квартире. Мэри замахала руками.
— Вечно она притаскивает кого-нибудь в дом! Я даже не могу сосчитать, сколько денег мы выкинули на ветеринаров.
— Моя племянница всегда была слишком мягкой, — согласился Хол. — Вероятно, унаследовала это от отца. Мой брат тоже был слишком мягким. Карие глаза Рамона превратились в щелочки.
— Тогда почему такая добросердечная женщина намеренно оставила больную кузину умирать? — (Хол и Мэри при этих словах поджали губы и во все глаза смотрели на бывшего зятя.) — Вы ведь не задумывались об этом, да? — тихо продолжал Рамон. — А теперь задайте себе еще один вопрос: разве может Норин, дипломированная медсестра, быть столь безразличной к человеческой жизни?
Оба продолжали молча смотреть на него. Теперь, два года спустя, они уже могли отвлечься от своих чувств и подумать. Смерть Изадоры оказалась для них таким ударом, что раньше им не хотелось ничего анализировать, искать причины.