— Так мы и сделаем. Особенно того старичка в очках, закрученных проволочкой. Уж он-то должен знать, куда запропастилась Аглая Степановна.
— Ты чего, огорчился? Небось надеялся, что опять угостят вкусной похлебочкой?
— Тебе, я вижу, весело, а мне, представь, не очень.
— Мировая скорбь? Я тебя уже предупреждал однажды, что нельзя поддаваться настроению. Если бы все полицейские и врачи переживали каждую смерть так трагически, то в мире давным-давно не осталось бы ни врачей, ни полиции. Не укорачивай себе жизнь, Люсин. Постарайся усвоить одно: на нас, в первую очередь я подразумеваю тебя, нет и тени моральной ответственности. Ты понял? Солитов был убит, то есть я полагаю, что он был убит, задолго до того, как тебе поручили дело. Так какого, прости меня, черта? Делай свою работу и радуйся жизни, которая нам тоже дана не на век… Сколько ему было? Я позабыл.
— Семьдесят три.
— Нам бы с тобой дожить!
Когда Крелин привел живущего по соседству старичка Караулкина и юную почтальоншу Таню, Люсин, превозмогая охватившую его дремотную слабость, отомкнул оба замка, демонстративно распахнул и, словно прощаясь, медленно притворил обитую искусственной кожей дверь.
— Что и требовалось доказать, товарищи, — заметил он с наигранной беспечностью. — Ключи принадлежали Солитову.
Понятые, осведомленные Крелиным насчет тонкостей предстоящей процедуры, понимающе закивали.
— Жалко Георгия Мартыновича. — Караулкин прослезился. — Редкого душевного совершенства был человек! Да будет земля ему пухом. А вам спасибо, хоть похоронят теперь достойно. Рядом с хозяйкой, с Анной Васильевной. Я знаю могилку, могу показать, если надо.
— А Аглая Степановна разве не знает? — усилием воли Люсин прогнал дремоту. — Кстати, где она сейчас?
— Степановна? Уехала от нас, голубушка, совсем уехала.
— Так скоропалительно? Ни с того ни с сего?
— Значит, была причина, — насупился старичок Караулкин. — Тут Игорь Александрович на днях приезжал, беседу имел с ней серьезную. Только нас это не касается, товарищ начальник, ни с какой стороны. Последнее дело — соваться в семейные дела.
— Но ведь Солитов завещал дом именно ей!
— Эх, легко сказать… Скоро улита едет! Не стала Степановна ждать суда. Собрала свой чемодан деревянный, понавязала узлов и отбыла в родимые края. Тянет нас, стариков, к отчим могилкам. Только, боюсь, что не больно ей там обрадуются.
— Адрес не оставила?
— Писать обещалась. Как, значит, обоснуется, так и сообщит. Травку свою раздала по соседям. Каждому наказала, как и чего пить. Мне тоже оставила. Против давления и от радикулита.