Так всегда у большинства авторов фэнтези. Попробуйте описать мне Саурона. Ага, ну а кроме Глаза?
А как выглядел лорд Фоулз кто-нибудь помнит?
Темный Властелин не был двухметровым громилой[80], закованным в адскую броню. Он не был древним старцем с длинной бородой и зловещим огнем в глазах. Он не был какой-нибудь адской тварью, смесью человека и чудища.
На вид ему было лет двадцать пять. Роста среднего, блондин, особых примет типа отрубленных пальцев, зловещих шрамов через все лицо или отметки Сатаны на лбу у него не было.
На нем были черные кожаные штаны, выше пояса он был обнажен, но телосложением своим не поражал. Не дистрофик, но и далеко не атлет. Торс его был покрыт капельками пота, так как в помещении было жарко. Приобрети он вместо своего прожектора пару ламп дневного света, здесь было бы так же светло, но гораздо прохладнее.
Что меня поразило больше всего, так это выражение его лица. Оно было зловещим? – спросите вы. Нет, зловещим оно не было. Думаю, мы с Морганом были на вид куда более зловещими.
Это было лицо человека, делающего скучную, но необходимую работу. Лицо программиста, который устал корпеть над системой бухгалтерского учета в то время, когда рядом стоит банка пива и дискета с последней версией «ДУМа». Лицо человека, который мечтает закончить свое дело побыстрее и заняться другими, более приятными вещами.
То же время. Другое место.
Лорд Келвин по прозвищу Смерть тяжело спустился со своего коня на выжженную землю Империи. Его штаб стоял на небольшом возвышении, с которого отлично просматривалась Черная Цитадель и все подходы к ней, но другие командиры старались держаться от лорда подальше. Сейчас он был один.
– Есть ли смерть, более достойная, чем смерть в бою? – спросил он сам себя.
Его верный адъютант, спутник пяти последних десятилетий, лучший собеседник и, чего уж кривить душой, единственный друг, с которым он закончил не одну войну, прошел с ним через Ущелье Рока и пал в одной из нелепых стычек с отрядом зомби, шедшим на подмогу и свалившимся на них на второй день после перехода.
– Конечно же есть.
Но для себя он не искал другой смерти.
Он видел, как его войска группируются для последней атаки. Он видел, как открываются ворота Цитадели и оттуда выходят тысячи зомби. Он знал, что шансов одолеть эту орду, ворваться в ворота и захватить крепость у его уставшей, измотанной боями армии уже нет. Но все же он поднял руку и отправил своих людей в бой. Потому что так было правильно.
Если у мага и его команды что-нибудь получится и мир уцелеет, потомки будут проклинать его имя на все лады за этот бессмысленный бросок, за этот ничего не решающий штурм. Но он чувствовал, что не может и не должен поступить иначе. И, как ни странно, это чувствовал каждый солдат в его армии. Никто не роптал, никто даже вполголоса, даже шепотом не обсуждал приказы, никто не пытался повернуть назад, никто не выказывал ни малейших признаков неповиновения.