Появилась ее молодая мачеха. Эстелла была так же безупречна и шикарна, как и декорированная ею комната. Ее имя, имя одной из прославленных светских львиц, часто упоминалось в светской хронике, читать которую Хани не очень-то любила, разве что проглядывала из любопытства.
На Эстелле было белое платье из набивного шелка и массивная золотая цепочка. Она умела подать себя так, что выделялась бы и в зале, переполненном знаменитостями.
— Ах, Сесилия, душенька… Какая.., неожиданность. — Голос у Эстеллы был грубоватым и неприветливым. — Садись. Будь как дома.
— Комната, дом — все преобразилось, — проговорила Хани, чувствуя себя своенравной цыганкой среди сковывающей элегантности.
— Делаю, что в моих силах, — послышался холодный, несколько раздраженный голос.
— Дом раньше не был так ухожен.
— Да, приходится за всем следить, — Эстелла провела пурпурным ноготком по золотистому позументу подушки, будто стряхивая невидимую пыль. — Как ты знаешь, твой отец любит, чтобы во всем был порядок. — Она бросила взгляд сначала на обвислые поля зеленой шляпы падчерицы, затем на плохо отглаженные блузку и шорты и наконец на поношенные парусиновые тапочки.
— Да, — машинально подтвердила Хани. — Потому-то он и женился на вас.
— Спасибо, — молвила Эстелла, продолжая рассматривать пришедшую. — Тебе не идет прятать волосы. Или украшать шляпу такими крупными цветами.
— Я.., я знаю, что поправилась фунтов на десять.., с тех пор как умер Майк. Каждый день обещаю себе сесть на диету.
— Аэробика поможет.
— Да, конечно. Скоро учебный год кончается трудно найти свободное время.
— Тебе не стоит заставлять себя преподавать.
Хани нервно заерзала.
— Да, наверное.
— Ну, конечно. Твоя бесценная независимость…
Ты сама воспитываешь Марио и можешь всем нам доказать, что не нуждаешься в посторонней помощи. Впрочем, Марио мог бы пожить и у своей бабушки.
При упоминании о ее приемном сыне Хани насупилась.
— Она не понимает его.
— Ну да, ты у него единственная…
— Эстелла…
— Мы бы могли вместе пройтись по магазинам.
Я советую тебе приобрести кое-что приличное из одежды.
— То, что я вряд ли смогу купить.
— Я могла бы помочь и в этом.
— Нет. — Хани взглянула на видневшиеся из фойе яркие зеленые и красные краски. — Я признательна, что вы оставили мамину фреску.
— Твоя мать была замечательной художницей.
Фреска довольно известна.
Довольно известна — так вот почему фреска осталась.
Однажды отец заметил Хани, что ее мать на первое место ставит искусство, а потом его. Ее занятиям он придавал мало значения до тех пор, пока она не сделала себе имя.