Домини стояла в тени рядом с Берри, и сердце ее бешено колотилось от его близости, а танцовщица подняла над головой смуглые руки и застучала кастаньетами. Темп музыки ускорился, она начала танцевать, своей гибкой грацией завораживая зрителей, как богиня-змея. Щелчки кастаньет звучали, словно стук друг о друга раковинами в языческом гроте. Завеса времени раздвинулась пока она танцевала, прыгая и выгибаясь назад так, что длинные черные волосы мели пол. Казалось, в гавани стояли венецианские галеры, и вооруженные капитаны были ее зрителями. В этой живописной комнате снова танцевала Телетуза, все взгляды жадно следили за каждым ее движением, и двое, находившиеся в тени, легко выскользнули в стеклянные двери, открывавшиеся в сад, мужчина тянул за собой женщину, и она не могла противиться.
— Идем сюда, за деревья. — Берри втащил Домини в тень и аромат листвы. — Боги видят все, — процитировал он с насмешкой.
— Не надо! — Вздрогнула Домини одновременно и от его слов, и от прикосновения, когда он обнял ее у переплетения плюща. — Я должна вернуться, когда кончится музыка, — неловко сказала она.
— Боишься мужа? — Голос его звучал от ревности сердито.
— Нет, не в этом дело.
— В чем же тогда, в его дьявольском очаровании? Перед ним ты не смогла устоять? — Он больно ухватил ее за плечи. — Я должен узнать, почему ты вышла за Стефаноса. Почему, Домини, когда мы понимали друг друга… без слов понимали, что однажды поженимся?
— Однажды, Берри? — Улыбка ее была полна боли. — Уехал и ни разу не написал. Я думала, ты давно забыл меня.
— Это не правда. — В его голосе звучала самоуверенность. — Мы связали друг друга клятвой в вечер накануне моего отъезда, и ты знала, я говорю совершенно серьезно, обещая вернуться. Ты была такой юной, Домини, такой беззаботной и свободной, а мне надо было многого добиться, пока свободен, до нашей женитьбы. Я хотел запечатлеть на холсте то, что такие мастера, как Роден, создали из камня, и мне необходимо было полное одиночество на время работы.
— Тебе удалось добиться этого, Берри? — Домини смотрела в лицо, освещенное звездами, а пальцы мяли сладко пахнущие цветы плюща, к которому он прижимал ее… так, чтобы их было трудно увидеть.
— Я побывал во многих местах, — сказал он, гладя ее по щеке кончиками пальцев, — и здесь, в Греции, обнаружил такое изумительное освещение, что не могу остановиться и не рисовать. Гора Ида и пещера Зевса, как злой глаз. Смуглые рыбаки из Накси. Прекрасные, зловещие крепости Родоса. Греки верят, люди — это глина, обожженная в пламени; они лицом к лицу сталкивались с пропастью души, и все это необходимо мне для работы и для нас, Домини. Для нас.