– Хотя, если подумать, все может обернуться для тебя очень даже неплохо. Ты сможешь оставить службу, не затрудняя себя рапортом об отставке. Думаю, ты близок к тому возрасту, когда об этом уже подумывают. Могу понять, почему человек забывает несколько своих дней рождения. Тебе нечего стыдиться, Катберт. Все это совершенно понятно.
Гиббонс стиснул зубы. Больше всего на свете он ненавидел, когда его называли по имени и высказывались о его возрасте. Для всех знакомых он просто Гиббонс. И, хотя ему всего пятьдесят восемь, его возраст никого не касается. Он справляется со своими обязанностями не хуже любого другого агента и уж, конечно, гораздо лучше Мак-Клири, когда тот был сотрудником ФБР.
Гиббонс посмотрел на часы.
– Четверть двенадцатого. Не пора ли тебе в бар, Джимми?
Мак-Клири рассмеялся своим мелодичным ирландским тенорком и поднялся со стула.
– И в самом деле – мне пора. Но, прежде чем уйти, хочу пожелать тебе и твоей очаровательной жене, Катберт, счастливого Рождества. И будь уверен, мой друг, если результаты моего расследования окажутся неблагоприятными и ты угодишь в каталажку, я непременно буду время от времени заглядывать к Лоррейн, чтобы узнать, как она поживает.
С этими словами Мак-Клири покинул кабинет, но его противная ухмылка продолжала витать над столом Гиббонса, словно комариное облако.
Он будет заглядывать к Лоррейн, а, каково? Только через мой труп.
Он надел наушники и опять уставился в расшифровку, стараясь не думать о восторгах Лоррейн по поводу того, как этот говнюк читает наизусть том то ли Йетса, то ли Китка, то ли еще каких дерьмовых поэтов. Он принялся читать, но никак не мог сосредоточиться – он видел мысленно, как Его Королевское Ирландство приходит к Лоррейн, лебезит перед ней, словно пес, приносит ей цветы и коробки шоколадных конфет в форме сердца. И читает свои идиотские стишки.
Когда схлынула волна бешенства, Гиббонс осознал, что держится за рукоятку своего экскалибура – «кольта-кобра» 38-го калибра, с которым он не расставался с самого первого дня работы в Бюро. Он опустил руку. Было бы оскорбительно для столь благородного оружия пристрелить из него Мак-Клири. Даже резиновая дубинка и та для него слишком хороша.
Он заставил себя сосредоточиться на открытой перед ним странице, выискивая нужное место, чтобы снова запустить пленку. Но неожиданно его взгляд остановился на фразе, которая показалась ему странной. В конце страницы он заметил слово «наркотик» и прочитал всю строчку: «Как насчет большого наркотика? Прибывает?» Вероятно, эти слова принадлежали Саламандре. Гиббонс поморщился – что-то здесь не то.