– Все верно, – сказал один, скорее всего, Гога. – Пришлось нам временно отступить. Только недавно узнали мы, что твой Македонский надулся вина со снегом, застудил пузо и помер. Мы тоже кое-что соображаем.
– А за что же он вас гонял?
– Македонский-то? – оторвался от писанины Магога. – Конечно, за правду.
– За нее, матку нашу, – подтвердил Гога.
– Мы его в глаза мужеложцем именовали, – уточнил Магога.
Все трое залились смехом.
«Отчаянные ребята, вроде меня, – радовался Жихарь. – Вот бы мне их сманить в попутчики – с такими не пропадешь…»
– А переночевать у вас можно? – спросил он, отсмеявшись. – Дело-то к вечеру…
– Нет, переночевать уже не получится, не дотерпим мы до завтра, – сказал Гога. – Понимаешь, у нас эта деревня вся кончилась, дочиста – хоть шаром кати. Так что пошли на кухню.
От гнева у Жихаря даже хвостик на затылке встал дыбом.
– Вы что думаете, я стряпать буду? Я, богатырь?
– Что ты, что ты! – замахал руками Гога. – Богатыри сами никогда не стряпают!
– Вот иных богатырей самих, бывает, стряпают, – поднял голову Магога. – Нам ведь для людей ничего не жалко, даже самих людей. Зато завтра путник приедет – будет чем угостить!
С этими словами он развернул пергамент перед Жихарем. Жихарь буквы-то знал, а в слова их складывать всегда ленился. Но тут то ли страх помог, то ли дедовы ночные уроки сказались, да и написано было крупно:
СИВО ДНЯ ТРИ БЛЮДА
шшы с добрава моладца
канина пиченая
питух жариный
– А завтрашнего путника угостим – значит, и на послезавтра пустые не будем!
– хвастал Магога. – И послепослезавтра, и на пятый день. А как же!
Заведение закрывать нельзя, кушать-то все хотят…
Гога крепко схватил богатыря сзади за руки. Жихарь пнул сапогом назад и вверх, вырвался, кинулся к стенке и достал меч.
– Только подойдите! – сказал он. – Кишки выпущу, намотаю на поганое мотовило… И добавил растерянно:
– Всех убью, один останусь…
– А вот меч убери, – посоветовал Гога и пошел на него, широко расставив руки. – Ибо сказано, что не дано нам погибнуть от руки человеческой…
Македонский не управился же…
От души прокляв косорукого Македонского, Жихарь зажмурился и сделал свой неотразимый выпад. Меч брякнул и переломился у самой рукояти: то ли под зеленым балахоном были на Гоге латы, то ли сам Гога был не из людской плоти.
Магога между тем спокойно сидел за столом и украшал пергамент затейливой рамочкой.
Да, кистень остался притороченным к седлу, при богатыре был только недлинный нож. Но и от ножа толку не было – Гога лишь посмеивался, гоняя гостя из угла в угол.
– Ты бы лучше не бегал, – убеждал он. – А то невкусный станешь…