семье главным буяном — изворотливым, легко плачущим и боящимся боли. Это потому, что ему досталось богатое воображение, и головой он работал больше всех остальных.
— Давным-давно, о мои герои, — говорил Гавейн, — еще до того, как были мы рождены или даже задуманы, жила на белом свете наша прекрасная бабушка и звали ее Игрейна.
— Графиня Корнуольская, — сказал Агравейн.
— Наша бабушка — Графиня Корнуольская, — согласился Гавейн, — и влюбился в нее кровавый Король Англии.
— По имени Утер Пендрагон, — сказал Агравейн.
— Кто рассказывает историю? — сердито спросил Гарет. — Закрой рот.
— И Король Утер Пендрагон, — продолжал Гавейн, — послал за Графом и Графинею Корнуолла…
— Нашими дедушкой и бабушкой, — сказал Гахерис.
— …и объявил, что должно им остаться с ним в его доме в Лондонском Тауэре. И вот, пока они оставались с ним там, он попросил нашу бабушку, чтобы она стала его женою вместо того, чтобы дальше жить с нашим дедушкой. Но добродетельная и прекрасная Графиня Корнуолла…
— Бабушка, — вставил Гахерис. Гарет воскликнул:
— Вот дьявол! Будет от тебя покой или нет? Последовали приглушенные препирательства, сдобренные взвизгами, шлепками и жалобными укорами.
— Добродетельная и прекрасная Графиня Корнуолла, — возобновил свой рассказ Гавейн, — отвергла посягательства Короля Утера Пендрагона и рассказала о них нашему дедушке. Она сказала: «Видно, за нами послали, чтобы меня обесчестить. А потому, супруг мой, давайте сей же час уедем отсюда, тогда мы за ночь успеем доскакать до нашего замка». И они вышли средь ночи.
— В самую полночь, — поправил Гарет.
— …из королевской крепости, когда в доме все спали, и оседлали своих горделивых, огнеоких, быстроногих, соразмерных, большегубых, малоголовых, ретивых коней при свете ночной плошки и поскакали в Корнуолл так скоро, как только могли.
— То была ужасная скачка, — сказал Гарет.
— И кони под ними пали, — сказал Агравейн.
— Ну, нет, этого не было, — сказал Гарет. — Наши дедушка с бабушкой не стали бы до смерти загонять коней.
— Так пали или не пали? — спросил Гахерис.
— Нет, не пали, — поразмыслив, ответил Гавейн. — Но были от этого недалеки.
И он продолжил рассказ.
— Когда поутру Король Утер Пендрагон проведал о том, что случилось, разгневался он ужасно.
— Безумно, — подсказал Гарет.
— Ужасно, — сказал Гавейн — Король Утер Пендрагон ужасно разгневался. Он сказал: «Вот как Бог свят, мне принесут голову этого Графа Корнуолла на блюде для пирогов!» И он послал нашему дедушке письмо, в коем предписывал ему готовиться и снаряжаться, ибо не пройдет и сорока дней, как он доберется до него хоть бы и в крепчайшем из его замков!