К тому же, зная о ее страстной любви к доктору, я был несказанно удивлен ее самообладанием. Сила ее характера была поразительна, но наблюдать со стороны подобную холодность любящей супруги перед постелью умирающего мужа мне было как-то неловко.
— В этом не моя заслуга, миссис Петри, — ответил я. — Все комплименты — вашему мужеству.
Она несколько подалась вперед, рассматривая заострившееся лицо Петри.
— Есть ли надежда? — спросила она.
— Здесь надеется каждый, миссис Петри. Когда доктора сталкивались с другими случаями этой болезни, появление на лбу багрового пятна означало смерть.
— А в этом случае, мистер Стерлинг?
Она вопросительно посмотрела на меня, и я увидел, как заблестели ее глаза. Мне невольно подумалось, что она не в силах сдержать слез.
— В случае с доктором Петри болезнь более не прогрессирует.
— Как удивительно, — прошептала она, — и как это странно.
Она снова склонилась над мужем. В ее гибком теле чувствовалась томная грация кошки. Она запахнула наброшенную на плечи накидку и прижала к груди. Рука ее, цвета слоновой кости, была изящна и тонка. Ногти, длинные и холеные, поблескивали розовым лаком. Как непредсказуема жизнь, подумал я. Если бы кто-нибудь сказал мне, что два таких совершенно разных человека смогут встретиться и полюбить друг друга, я бы ни за что не поверил!
Миссис Петри подняла на меня свои замечательные глаза.
— Разве доктор Картье применяет особое лечение.. к моему мужу?
Легкая заминка не ускользнула от меня. Мне показалось, что, произнеся эту фразу, она внезапно и остро осознала, какая беда нависла над ее бедным мужем, и чуть было не потеряла самообладание.
— Да, миссис Петри, ему ввели новый препарат — «654».
— Это изобретение самого доктора Картье?
— Нет, препарат «654» — открытие вашего мужа. Он создал его как раз перед самой своей болезнью.
— Но доктор Картье, конечно, знает способ его приготовления?
Ее нежный вкрадчивый голос обладал странным качеством: задавая вопросы, он как будто дотрагивался до меня острым, обжигающим лезвием, заставляя отвечать со всею искренностью, на какую я был способен. При последнем вопросе миссис Петри повернула голову и пытливо заглянула мне в глаза, и я увидел, как во мраке ее зрачков заплясали крошечные золотые огоньки.
Конечно, и на этот вопрос я мог бы ответить так же правдиво, как и на предыдущие, — сказать ей спокойно и просто, что только один Петри знает рецепт приготовления препарата и, не дай Бой, может унести его в могилу.
Однако инстинкт сострадания не позволил мне поддаться мощному напору ее вопрошающих глаз. В конце концов, почему я должен соглашаться с мыслью, что Петри обречен, и, более того, убеждать в этом его жену?