— Но если они нашли то, что искали…
— Стерлинг, — прервал он меня, — это лишь подтверждает мою гипотезу. После уничтожения рецептурного справочника следующим шагом должна была стать расправа с сэром Мэнстоном. Всем известна его замечательная «фотографическая» память!
— Вы полагаете, что он был убит?
— У меня нет в этом ни малейших сомнений, — сказал Найланд Смит. — Дворецкий был задержан, но, боюсь, что от него мало толку. Даже если он что-то знает, у него хватит здравого смысла держать язык за зубами. Однако, Стерлинг, я сделал вывод, — он пробуравил меня сузившимися зрачками, — что подобная попытка была совершена и здесь.
— Здесь? Что вы имеете в виду, мистер Смит?
Стоило мне только закрыть рот, как я понял, что он имеет в виду.
— Ба! Конечно! — вскричал я. — Дакойт!
— Что — дакойт? — выстрелил вопросом он.
— Вы не знаете? Однако как же вы могли знать! Это случилось вскоре после вашего ухода. Кто-то пытался проникнуть в палату через окно…
— Проникнуть в палату? — Он задрал голову и посмотрел на окно, которое было точь-в-точь такое же, как и в противоположном крыле здания, где лежал Петри. — Двенадцать футов над землей!
— Да, вы правы. И все же кто-то пытался залезть к Петри через окно. Сначала я услышал слабое царапанье, потом увидел желтую костлявую руку…
— Желтую руку? — Смит хохотнул. — Наш друг с виллы «Жасмин», Стерлинг! Это он шпионит за нами. Как я понимаю, сразу после этого вас навестила леди?
Я с удивлением посмотрел на него.
— Откуда вы знаете?
На меня смотрели насмешливые глаза.
— Ах да! Вам, конечно же, все рассказала сестра Тереза.
— Опишите мне эту леди! — потребовал Найланд Смит.
Пораженный его тоном, я не нашел ничего лучшего, как подчиниться, когда он вдруг оборвал меня:
— У нее были зеленые глаза?
— Я не мог различить их цвет, на ней была вуаль.
— Они у нее зеленые, — задушевно сообщил он мне. — Кожа у нее цвета слоновой кости, а сама она грациозна, как пантера. Ее голос наверняка напомнил вам мурлыканье этого коварного животного.
Сардоническая усмешка мистера Найланда Смита привела меня в полнейшее замешательство. Вспомнив, с каким глубочайшим горем он произнес: «Бедная Карамани», я нашел невозможным примириться с этой его усмешкой, которая подчеркивала свирепость его настоящего состояния.
— Вы опять заставляете меня ломать голову, — признался я. — Я не сомневаюсь в том, что вы высоко чтите миссис Петри…
— Так и есть, Стерлинг, — фыркнул Смит. — Но разве мы говорим о миссис Петри?
Я в замешательстве уставился на него.
— Что вы хотите этим сказать, мистер Смит?