— Нет. Это установка для выхода в виртуальную реальность. Только работают на такой специалисты-виртуальщики или хакеры.
— Так ты теперь хакер? — В голосе Ксанки послышалось не то осуждение, не то восхищение.
— Хакер… Ты ведь от капеллана?
Что-то появилось в номере, кроме Ксанки, что-то постороннее, но не чужое, свое. Странно, у Кирилла никогда еще не было такого ощущения.
— И от капеллана тоже. Вызвал меня и велел отправляться в увольнение, в гостиницу «Сидония», на встречу с хорошо известным мне человеком.
Да нет же, это здесь, в городе, у него не было такого ощущения, а там, в лагере, он постоянно жил с ним. Это же… это же…
«Это же та триконка, — понял вдруг Кирилл, — что я подарил Ксанке тогда, в госпитале. Неужели с собой таскает?»
Он скомандовал, и триконка засияла, посыпала сиреневыми искрами.
Тут небо есть, а Солнца нет,
И липы не растут.
И тут курсантов на обед
Кому-то подадут.
— Я ее чувствую, — сказала Ксанка. — Потому что посмотреть не удается. Спиря ревнует. — Она улыбнулась, улыбка была несмелой. — А ты, значит, выполняешь задание?
Да, хотел сказать Кирилл, играю роль наживки на крючке.
Но не сказал — ни к чему, потому что метелка начнет рвать сопло. Пусть думает, что он ВЫПОЛНЯЕТ ЗАДАНИЕ. Тем более что он его действительно выполняет.
Ксанка, по-прежнему несмело улыбаясь, шагнула к нему, глаза у нее были, как буквы "о" в триконке.
— Но в первую очередь я — от себя, а потом уже от капеллана. Понимаешь?
Эта триконка принадлежала и ей, и ему, она была как пуповина, связывающая ребенка с матерью, и по ней передавалось что-то такое, отчего всякие мысли о задании вылетели из головы Кирилла, и было совершенно неважно, кто тут мать, а кто ребенок, более того — он был и ребенком и матерью одновременно, и она была и ребенком и матерью одновременно, и они уже были вместе, хотя и порознь, на расстоянии вытянутой руки.
И Кирилл испугался этого ощущения, не ко времени оно было и ни к месту…
Но Ксанка уже расстегивала пуговицы на кителе и скидывала его на пол, и сделала шаг вперед, и ее ласковые жаркие руки скользнули Кириллу под футболку, и от этого жара он мгновенно заполыхал, и прижал девчонку к себе, и с удивлением понял, что у нее все, как у Сандры, и та же упругость, и та же гладкость, только все изящнее, и если в прошлый раз он находился в объятиях, то на сей раз обнимал сам, а когда они оказались голыми обезьянами, оказалось, что ТАМ у Ксанки и вообще все, как у Сандры. И закончилось все, как с Сандрой, — взрывом восторга и наслаждения, и им обоим было сейчас глубоко наплевать и на задание, и на долг, и на честь бойца…