Гарри внезапно ярко представил себе образ раздувшегося паука, плетущего паутину и дёргающего за нить то там, то здесь, чтобы подтащить больших и сочных мух немного поближе.
— Я сказал это, — продолжил Дамблдор, — не для того, чтобы настроить тебя против Горация, — или, как нам следует называть его теперь, профессора Хорохорна, — а чтобы предостеречь. Он, несомненно, попытается сделать тебя бриллиантом своей коллекции, Гарри: «мальчик, который уцелел»… Или, как тебя сейчас называют, «Избранный».
От этих слов у Гарри внутри всё похолодело, и вовсе не от окружающего тумана. Он вспомнил слова, услышанные несколько недель назад, слова, имеющие ужасный и особенный смысл для него: «коль жить одному, второму не выжить»…
Дамблдор остановился рядом с церковью, мимо которой они уже проходили раньше.
— Приступим, Гарри. Если ты возьмёшь меня за руку…
В этот раз, настроившись, Гарри был готов к телепортации, хотя и находил её неприятной. Когда исчезло давление и юноша осознал, что может снова дышать, он стоял на тропинке рядом с Дамблдором и смотрел на кособокий силуэт своего второго самого любимого дома в мире: Норы. Несмотря на чувство страха, только что пронизывавшее его, Гарри не мог не воспрянуть духом. Там был Рон… и ещё миссис Висли, готовящая лучше всех на свете…
— Если не возражаешь, Гарри, — сказал Дамблдор, когда они вошли в ворота, — я бы хотел переговорить с тобой прежде, чем мы расстанемся. Наедине. Может быть, здесь?
Дамблдор указал на обветшалую каменную пристройку, где Висли хранили мётлы. Немного озадаченный, Гарри проследовал за директором в помещение со скрипучей дверью. Внутри места было даже меньше, чем в среднем чулане. Дамблдор зажёг кончик палочки, да так, что она запылала не хуже факела, и улыбнулся Гарри.
— Надеюсь, ты простишь, что напоминаю тебе, Гарри, но мне приятно, и я немного горд тем, как ты оправился после всего случившегося в Министерстве. Позволь сказать, думаю, Сириус гордился бы тобой.
Гарри сглотнул. Казалось, голос оставил его. Он чувствовал, что не сможет выдержать разговор о Сириусе; он с болью вспомнил дядю Вернона: «Его крёстный мёртв?» — и небрежность, с которой Хорохорн упомянул имя Сириуса.
— Безумно жаль, — мягко сказал Дамблдор, — что ты и Сириус так мало побыли вместе. Ужасный конец отношений, которые могли бы стать долгими и счастливыми.
Гарри кивнул, уставившись на паука, ползущего по шляпе Дамблдора. Скорее всего, Дамблдор бы понял, может, он даже подозревал, что до получения его письма Гарри провёл почти всё своё время, лёжа на кровати, отказываясь от еды и вглядываясь в холодную пустоту за запотевшим стеклом, напоминающую ему о дементорах.