— В нем полтора карата, это настоящий, голубой воды бриллиант в платиновой оправе, — объяснял голос Курта, близкий и ласковый, как теплый летний ветер.
Ей безумно хотелось увидеть его лицо. Линна нарисовала в своем воображении тускло-зеленую гладь озера и медное сияние заходящего солнца. Она ясно представила себе светло-рыжую кобылу Большуху и ее глубокие матово-золотистые глаза, проникающие прямо в душу, а также кузнечика, почти незаметного в скошенной траве, и листья тополей, покрытые тонким белым налетом, и еще множество других картинок августа в штате Огайо. Но вот воссоздать в памяти бриллиант голубой воды ей никак не удавалось — она мало интересовалась подобными вещами в четырнадцать лет. Разумеется, Линне было известно, что камень этот блестит, но в картинной галерее памяти не было его изображения. Поэтому бриллиант в Линнином воображении соединил в себе слабое мерцание столового серебра в свете горящих свечей и сияющую прозрачную голубизну воды открытого бассейна. Да еще неясное радужное отражение танцующих на волнах фей.
Вдруг до нее донеслись знакомые звуки: сопение лошадей, терпеливо дожидающихся возвращения в конюшню и причитающейся порции зерна, скрип седла, затягиваемого подпругой, звон металлических колец на уздечке Большухи и хруст травы, пучок которой кобыла мимоходом сорвала губами неподалеку от пристани. Эти звуки принес неожиданный порыв ветра. Он налетел сначала на тополиную рощу, потом пробежал по траве. Линна слышала, как зашелестела, зашептала взъерошенная листва. Затем ветер добрался и до нее и, резко обдав своим теплом и шумным дыханием, поиграл в волосах, растрепал подол юбки, лизнул пушок на руках и умчался прочь, унося с собой тиканье часов.
Замужество. Ее сердце сжалось оттого, что предстояло принять такое важное решение. Она снова и снова думала о Курте Байлоре, пытаясь понять, что он за человек. В отличие от всех других молодых людей, которых знала Линна, он никогда не пользовался ее слепотой и никогда не сделал ни единого обидного жеста. Даже тогда, в день ее рождения, когда они ночью остались одни на конюшне. Линне самой тогда не терпелось дать волю чувствам, хотелось испытать хоть капельку наслаждения. И первый раз в жизни ей стало стыдно за себя, она показалась себе распутной, безрассудной… и еще Бог знает какой.
Он поцеловал ее в ту ночь, и она потянулась к нему, чтобы поцеловать самой. Она всем телом прижалась к его телу. Раньше с ней никогда не случалось такого. Она замерла от возбуждения, оттого, что осмелилась раскрыть свои чувства, осознавая, что выдает ему сокровенную тайну, отворяет ту внутреннюю дверцу, которая ведет в мир души, наполненной незнакомым прежде волнением. Он притянул ее, и всем своим существом Линна остро ощутила возбуждающее влечение его сильного тела. Она обняла Курта, но в следующую секунду он отстранился, и она сумела поцеловать только ладонь, которой он хотел прикрыть ей рот.