– Значит, ты была мужественна, – сказал я. – Мужество не бывает без страха. Кроме того, ты вела себя разумно. Ты могла бы без толку растратить свои деньги. А так ты хоть что-то получила взамен. А чем ты занималась?
– Да, собственно, ничем. Просто так – жила для себя,
– За это хвалю! Нет ничего прекраснее.
Она усмехнулась:
– Всё это скоро кончится, я начну работать.
– Где? Это не связано с твоим тогдашним деловым свиданием с Биндингом?
– Да. С Биндингом и доктором Максом Матушайтом, директором магазинов патефонной компании «Электрола». Продавщица с музыкальным образованием.
– И ничто другое этому Биндингу в голову не пришло?
– Пришло, но я не захотела.
– Я ему и не советовал бы… Когда же ты начнешь работать?
– Первого августа.
– Ну, тогда еще остается немало времени. Может быть, подыщем что-нибудь другое. Но так или иначе, мы безусловно будем твоими покупателями.
– Разве у тебя есть патефон?
– Нет, но я, разумеется, немедленно приобрету его. А вся эта история мне определенно не нравится.
– А мне нравится, – сказала она. – Ничего путного я делать не умею. Но с тех пор как ты со мной, всё стало для меня гораздо проще. Впрочем, не стоило рассказывать тебе об этом.
– Нет, стоило. Ты должна мне всегда говорить обо всем.
Поглядев на меня, она сказала:
– Хорошо, Робби. – Потом она поднялась и подошла к шкафчику:
– Знаешь, что у меня есть? Ром. Для тебя. И, как мне кажется, хороший ром.
Она поставила рюмку на столик и выжидательно посмотрела на меня.
– Ром хорош, это чувствуется издалека, – сказал я. – Но почему бы тебе не быть более бережливой, Пат? Хотя бы ради того, чтобы оттянуть всё это дело с патефонами?
– Не хочу.
– Тоже правильно.
По цвету рома я сразу определил, что он смешан. Виноторговец, конечно, обманул Пат. Я выпил рюмку.
– Высший класс, – сказал я, – налей мне еще одну. Где ты его достала?
– В магазине на углу.
«Какой-нибудь паршивый магазинчик деликатесов», – подумал я, решив зайти туда при случае и высказать хозяину, что я о нем думаю.
– А теперь мне, пожалуй, надо идти, Пат? – спросил я.
– Нет еще…
Мы стояли у окна. Внизу зажглись фонари.
– Покажи мне свою спальню, – сказал я. Она открыла дверь и включила свет. Я оглядел комнату, не переступая порога. Сколько мыслей пронеслось в моей голове!
– Значит, это твоя кровать, Пат?.. – спросил я наконец.
Она улыбнулась:
– А чья же, Робби?
– Правда! А вот и телефон. Буду знать теперь и это… Я пойду… Прощай, Пат.
Она прикоснулась руками к моим вискам. Было бы чудесно остаться здесь в этот вечер, быть возле нее, под мягким голубым одеялом… Но что-то удерживало меня. Не скованность, не страх и не осторожность, – просто очень большая нежность, нежность, в которой растворялось желание.