У него борода иной масти, чем у твоих братьев! Убей!
Он молится не тем богам, он носит другую одежду, он предпочитает колесницу рьщарскому седлу! Убей, убей, убей!!!
И скакали по лесам и полям ватаги вооруженных всадников, тяжкой поступью двигались отряды щитоносцев и лучников, мчались боевые повозки. Летели жадные до свежей крови стрелы, дротики и арбалетные бельты.
Перворожденные вырезали человеческие поселения. Люди, не оставаясь в долгу, огнем и мечом ровняли с землей сидские твердыни. И, однажды начав убивать, не могли остановиться, вцепляясь в глотки друг другу.
Рыжие арданы били темнобородых трейгов. Те отвечали, а после шли войной на русоголовых веселинов. Пригоряне собирали кровавую жатву на южных рубежах Приозерной империи, а имперские легионы уходили далеко на восход, неся на кончиках пик цивилизацию свободолюбивым кочевникам…
В упругих восходящих струях, раскинув широкие крылья, скользил грифон. Крупный, темно-бурый, с легкой сединой в густой гриве. Такой с легкостью убивает архара или безоарового козла — достаточно одного удара когтистой лапы. Не дрогнет он и перед стаей стрыгаев и уступает дорогу только пещерному медведю.
Припадающее к западной кромке дневное светило окрасило киноварью плотную короткую шерсть на кожаных перепонках, султанчики жестких белых волос над ушами и легкую фигурку в меховом пелисе и кольчужном капюшоне — койфе — на хребте грифона.
У всадника — широкие скулы, раскосые глаза и высокая переносица, переходящая сразу в лоб. А если бы перворожденный сид, Ройг Лох Крунх, дозорный Крылатой гвардии из Шкиэхан Уэв', снял койф и подшлемник, взору предстали бы уши с заостренными кончиками. Именно за это сиды удостоились оскорбительного прозвища от людей, населяющих Север, — остроухие. Перворожденные же, памятуя о появлении первых человеческих триб, переваливших в одночасье через южный водораздел, одевавшихся в шкуры, не знавших огня и металлов, звали людей «салэх», что в переводе со старшей речи означало «грязный, мерзкий».
Любви и дружбы между этими расами не водилось…
Лох Крунх натянул левый повод, разворачивая грифона по кличке Клуэсэх — Ушастый. Вздыбившаяся гигантским медведем туча осталась справа. Наметанный глаз различил внизу, на горном склоне, развалины некогда могучей сидской твердыни. Копоть еще не сошла с разрушенных стен, но молодые побеги вереска уже втискивались между валунами, угрожая со временем полностью укрыть сожженный замок под зеленым покрывалом.
Дозорный помнил этот замок. Помнил и перворожденных, когда-то живших в нем.