– Ой, да хватит!
– Да, – настойчиво сказал он. – Да. Но это было так... – он беспомощно замолчал, подбирая слово. Наверное, следовало бы сказать, что там все было случайно и неважно, но он проговорил: – Так светло.
– Мне можно еще спросить? – после паузы выговорила Ася.
– Да.
– Вы переписываетесь?
– Нет.
– Скучаешь?
– Как по юности. По бесшабашности, распахнутости во все стороны... понимаешь?
– Еще бы. А если она снова приедет?
Он не ответил.
– Она любит тебя, – выговорила Ася, и тут впервые в ее голосе прорезалась тоска. – Она любила тебя все эти годы.
– Нет! – ответил он то ли с негодованием, то ли с испугом.
– Откуда ты уверен? Она тебе сказала?
– Да...
Ася, вздохнув, повернулась наконец к нему.
– И ты поверил? – Спросила она совсем уже не гневно, лишь печально.
– Зачем ей врать?
Чтобы совесть твою не перенапрячь, свинья, подумала Ася. Чтобы побыть с тобой хоть три дня. Хоть два раза. Ты не знаешь, что это для женщины. Неужели до сих пор ты не понял, что для приключеньиц не годишься? Что любая дура это видит за сто метров? Уж если тебя любят, то как я.
– Она замужем?
– Нет. И детей нет, она сказала...
Бедная, подумала Ася. Как она теперь, с кем? Уж сколько времени прошло. Девять месяцев. Ее опять обожгло. А если ребенок? Свинья, свинья, даже не пишет ей! Из-за меня не пишет? Ой, что же делать-то? Тут напрыгнул Антошка и затормошил Симагина строить укрепленный вигвам. Ожидался набег расистов.
– Может, еще по булке, мальчишки? – спросила Ася. Антон нетерпеливо некнул, торопя Симагина. Симагин медленно поднялся, все заглядывая Асе в лицо. Потом уступил, побрел строить. Светло. Как он хорошо сказал – было светло. До этого Симагина я даже не знала, что такое светло. Все было. Светло не было.
– Андрей, – чуть слышно, почти стесняясь, позвала она. – Тебе со мной светло?
Но Антошка излагал историю открытия золотых россыпей, из-за которых его племя теперь сгоняли с земель предков, и Симагин ее не услышал.
От кустов он оглянулся. Ася смотрела в небо. Она поняла, подумал он, она все поняла, как всегда. Только зачем она придумала, что Лера без меня будет мучиться? Опять ему отчетливо вспомнился, почти ощутился, мглистый осенний день, налетающая волнами дробь дождя за гостиничным плоским окном и чистый, немного печальный разговор о несбывшемся. Об уже неуместном, но все равно человеческом и поэтому нескончаемо живом. По сердцу будто полоснули бритвой, Симагин задохнулся и едва не заплакал от нежности ко всем. Он бы, наверное, заплакал, но надо было быстро и справедливо распределить томагавки.