У него создалось впечатление, что Миген и раньше делала очень много для того, чтобы призвать Присциллу к порядку.
Лайон вспомнил, как Миген вела Присциллу за руку, очень строго глядя на нее. Сейчас, когда служанка раскладывала на тарелки заправленную черной патокой ветчину и морковное пюре, а также горячий картофельный рулет, он заметил:
— Судя по всему, вы у Присциллы работаете уже давно.
Миген заметила его пристальный взгляд и скромно опустила глаза.
— Да.
— И вы, видимо, умеете обращаться с ней.
Миген сделала маленький глоток вина и оценивающе посмотрела на Лайона.
— Это, сэр, обретенное искусство. — Она загадочно улыбнулась и снова стала есть.
Лайон с удивлением продолжал наблюдать за ней. Ее манера говорить была изысканной, а нежные черты лица выдавали явно аристократическое происхождение.
— Вы всегда были служанкой? — неожиданно спросил Лайон, поразившись своей дерзости.
Миген замерла в изумлении, и на какое-то мгновение ему показалось, что она пришла в замешательство.
— Я не могу представить себе, почему вы задали подобный вопрос, мистер Хэмпшир. Но поскольку вы все-таки спросили меня об этом, то отвечу вам: нет.
— Не скажите ли вы мне причину?
— Мои родители скончались.
Мистер Хэмпшир огорченно нахмурился.
— Простите. Мне не следовало вмешиваться в ваши дела.
Я знаю, как это может раздражать.
Он откинулся на спинку стула и, уставившись в пространство, маленькими глотками смаковал вино.
Миген ела и наблюдала за ним, бросая осторожные взгляды из-под длинных ресниц. На фоне огня в камине красивый профиль Лайона был жестким и резким. Девушка заметила горечь и боль в его ледяных синих глазах. И впервые с того времени, как увидела Лайона Хэмпшира, искренне захотела стать его другом.
Оставшаяся часть пути заняла около десяти дней. И Миген часто задумывалась, придет ли когда-нибудь конец этому странному путешествию. А если точнее — выдержат ли они его. Чем дальше продвигались, тем погода становилась хуже; Лайон мрачнел по мере того, как все сильнее сгущались на небе зловещие тучи.
После ужина в таверне «Лютики» возникли не высказанные вслух симпатия и взаимопонимание между Миген и женихом ее подруги. Лайон понял, что только Миген способна сдерживать приступы раздражения капризной Присциллы. Служанке удалось также объяснить ему, что чем реже он будет на глазах у невесты, тем меньше будет сцен. Лайона такая тайная договоренность вполне устраивала: он не испытывал никакого желания выслушивать хныканье своей будущей жены.
Господин и служанка научились общаться взглядами, которые бросали друг другу за спиной Присциллы. Возможностей же для дальнейших бесед между ними, увы, было мало.