Мне не оставалось ничего другого, как просить денег у брата. Видя, что моим просьбам не будет конца, что я злоупотребляю его щедростью, брат перестал ссужать меня деньгами и, в конце концов, недвусмысленно дал понять, что я не в праве рассчитывать на его помощь, пока не изменю своих пагубных привычек.
И вот однажды, когда я в очередной раз возвращался от него несолоно хлебавши, в моей голове мелькнула страшная мысль. Она показалась мне настолько чудовищной, что я содрогнулся и постарался как можно быстрее выбросить ее из головы. Но шло время, и постепенно мысль эта переставала мне казаться такой страшной: если действовать решительно и при этом осторожно, думал я тогда, можно без особого риска вернуть себе и деньги, и возлюбленную. Несколько дней я тщательно взвешивал все «за» и «против» и, наконец, почувствовал, что готов к осуществлению этого воистину дьявольского замысла.
Повторяю вам, мистер Купер, мой брат ничем не заслужил моей ненависти. Прирожденный эгоист, я хотел лишь любой ценой обрести богатство и благополучие, Однако я оказался — как теперь понимаю — не только эгоистом, но и порядочным трусом, так что, если бы осуществление задуманного было чревато для меня хотя бы малейшей опасностью, я ни под каким бы видом не пошел на это. Но в том-то и дело, что мой план начисто исключал какой-либо риск. Во всяком случае, мне так казалось.
Итак, мистер Купер, я приступил к осуществлению своего замысла. Для начала я взял себе за правило чаще бывать в доме брата, стараясь примечать и запоминать все подробности, вплоть до мельчайших, связанных с повседневным бытом его семьи. Я не упускал из виду ни единой мелочи и со временем настолько в этом преуспел, что знал даже, как именно и куда мой брат вешает полотенце после купания и автомобильное масло какой именно фирмы предпочитает.
Через месяц с небольшим подготовительная работа была завершена, и тогда, улучив момент, я сообщил своему брату о намерении отправиться на заработки на Аляску — я даже показал ему газетную вырезку, где одна фирма, вербуя рабочих, обещала хороший заработок. Поскольку я был холостяком, то эта внезапная затея не могла показаться ему ни подозрительной, ни сумасбродной. Брат мой, более того, остался очень доволен тем, что я, наконец, решил остепениться, хотя мне, грешным делом, показалось, что в нем скорее говорила радость избавления от обузы. Как бы то ни было, на прощание он оставил мне что-то около десяти тысяч долларов на первые расходы.
Вскоре, выбрав день, наиболее, как мне показалось, благоприятный для осуществления задуманного, я отправился с братом и его женой в аэропорт. Дождавшись, пока объявят посадку, брат с женой ушли, а я, выбросив билет и зайдя в туалет, перочинным ножиком срезал свою предательскую родинку с бедра. Теперь уже я был абсолютно точным подобием брата.