Ни по какой линии родственником злейшему врагу мирового пролетариата Михаил Исаакович не приходился. Более того, как известно, Троцкий — лишь псевдоним идейного вдохновителя подкупленных буржуазными разведками вредителей, террористов и шпионов. Примерно так кандидат наук и объяснял всем праздно либо по долгу службы любопытствующим гражданам — вплоть до начала тридцатых годов. Потом объяснения помогать перестали… И в самом деле, носить в Советском Союзе подобную фамилию стало как-то неприлично. Студенты Горного института, идущие на лекцию Троцкого, — это, знаете ли, уже идеологической диверсией попахивает.
Михаил Исаакович всё понял и быстро перестроился — женился на собственной аспирантке и взял ее фамилию… Увы — поздно. Получил пять лет ссылки и отправился во глубину Сибирских руд — применять на практике теоретические познания.
Впрочем, и тут экс-Троцкий устроился не так плохо. Начальник 22-й ГРП обеими руками вцепился в неожиданный подарок судьбы — в московского специалиста; выхлопотал подчиненному разрешение не являться на еженедельные проверки к оперуполномоченному НКВД, но отмечаться раз в два-три месяца, вернувшись из маршрутов.
Геологоразведка развивалась бешеными темпами — в стране полным ходом шла индустриализация, добывающие и обрабатывающие комбинаты росли как грибы на только-только открытых месторождениях. Кадров катастрофически не хватало. Зачастую Мурашов выходил в поиск в одиночку — имея некоторый запас денег, дабы нанять двух-трех временных рабочих из местных. И оружие имел — карабин. Чтобы не убили и деньги не отобрали…
Но последний, почти двухсоткилометровый маршрут по тайге Михаил Исаакович проделал в полном одиночестве, так уж получилось. Когда идти оставалось всего ничего — километров тридцать, — геолог вышел к деревушке, отмеченной на карте «нежил.».
Вопреки пометке, деревня оказалась обитаемой. Вот только обитали там, если верить Мурашову, люди более чем странные…
* * *
— Не знаю, — повторил геолог. — Но не укусил… Обнюхал — аж паром из ноздрей меня обдало. И дух такой терпкий, звериный…
— Эх, Михаил Исаакович… Давайте заканчивать с этой историей, время позднее, — в очередной раз задушевно предложил Синягин. — Признайте прямо: выпили вы крепко в тот вечер. Я всё понимаю — вышли из тайги, людей полтора месяца не видели, под разговор и не заметили, как норму перебрали… Со всеми случается.
— Я не пью, — в очередной раз упрямо отверг путь к отступлению Мурашов, — не пью! С семнадцати лет, с тех пор, как… Впрочем, неважно.
Синягин с тоской подумал, что Клебанец, его предшественник, рассусоливать в подобном случае не стал бы. Двинул бы пару раз в рожу рукоятью нагана, выбив половину зубов, — и в погреб-камеру денька на три без воды и пищи. Мигом бы в мозгах посвежело… Но с «ежовщиной» партия раз и навсегда покончила — вот и приходится разговоры разговаривать.