— А как ты отличаешь? — поинтересовался Артист.
— Он молчит!
— Многие молчат. Есть люди разговорчивые, а есть неразговорчивые.
— Он не дышит!
— Давно?
— Минуты три.
— Это серьезней. Но я не стал бы делать из этого далеко идущие выводы.
— Минуты три он не дышит при мне!
— Может, еще задышит?
— Жопа! — разозлился Муха. — У него пульса нет!
— Совсем нет?
— Совсем!
— Другое дело. С этого надо было и начинать. Значит, и в самом деле труп, — согласился Артист. — Так что тебе непонятно?
— Как он его сделал? Нигде ничего.
— Так не бывает. Поверти.
— Вертел.
— И что?
— Ничего!
— Может, инсульт? — предположил Артист.
— Какой инсульт? При инсульте кровь приливает к лицу. А этот бледный, как поганка!
— Инфаркт?
— С чего?
— Не знаю. Тебе видней. Может, от испуга?
Я не выдержал и три раза щелкнул ногтем по микрофону рации.
— Намек понял, — сказал Артист. — Уж и поговорить нельзя.
— До связи, — бросил Муха и отключился.
Снова потянулось время. Наши подопечные начали проявлять беспокойство. Бычок что-то побубнил в рацию. Послушал. Снова побубнил. Свистнул ковбою. Тот высунулся из орешника, жестом спросил: в чем дело? Бычок пожал плечами. Ковбой жестом приказал: ждем.
Затрещала сорока, откуда-то издалека, из глубины распадка.
— Артист, это снова я, — раздался в моем наушнике голос Мухи. — Слышишь меня?
— Слышу.
— Тут, это. Второй. То же самое.
— Труп?
— Ну да.
— Это становится интересным. Точно?
— Да! Точно! Только не спрашивай, как я это определяю!
— И что?
— Ничего. Даже крови из носа нет.
— Вертел?
— Вертел! Вертел!
— Бледный?
— Ну!
— Твою мать! — сказал Артист. — Чем же он их пугает?
Я поспешно скатился по косогору и вышел на связь:
— Муха, это я. Где клиент?
— Ушел вперед.
— За ним не ходи. Ты понял? Ни шагу. Возвращайся на дорогу, спрячься и жди нас. Это приказ. Как понял?
— Понял тебя, Пастух, приказ понял. Что у вас?
— Пока ничего.
— Помощь нужна? — спросил Артист.
— От тебя только одна: не треплись в эфире.
* * *
Ну? И что же там происходит?
* * *
Этот вопрос волновал не только меня. Наших подопечных он волновал еще больше. Они выбрались из укрытий, побубнили в рации, пытаясь связаться со своими. Ответа не дождались. О чем-то посовещались, покурили и двинулись по тропе в глубь распадка, держа наизготовку свои «калаши». Двигались грамотно: один проскакивал вперед и занимал позицию для стрельбы, пропускал второго, страховал его, потом менялись местами. То ли служили в армии, то ли насмотрелись боевиков. А вот курить им не следовало. Обычно запах табачного дыма слышен метров за шестьдесят — семьдесят. А в этих краях, не изгаженных заводскими выбросами и выхлопами машин, — намного дальше.