Третий бросился на него, но совершил ошибку, приняв его за того, кем он был еще полчаса назад: ранимым, слабым человеком.
Гартман покачнулся назад под ударом когтей, повредившим его правую руку. Но удар этот был настолько слаб, что он лишь покачнулся, не почувствовав никакой боли, никакой слабости.
Тем сильней был удар приклада, которым Гартман уложил морона.
Тяжело переведя дыхание, он выпрямился и осмотрелся. Пульт управления горел, а также и стена за ним мерцала раскаленным, темно-красным светом, от которого, к удивлению, не исходило ни малейшего тепла. Гартман был один, не считая троих моронов. Он быстро огляделся, раздвинул бронированную переборку и выстрелом из своего лазерного ружья разрушил замок. Затем опустился на колени перед горящим пультом управления.
Гартман почти сразу же нашел то, что искал. Заслонка для технического ухода была так безукоризненно подогнана к полу, что он бы ее и не заметил, но Кайл точно объяснил ему, что и где он должен искать. Его пальцы ощупали гладкий металл, нашли шероховатое место и нажали на него.
Раздался металлический треск, и люк в полу бесшумно отодвинулся в сторону. Под ним показался прямоугольный колодец, в стену которого была вставлена необычная лестница.
Гартман даже не посчитал нужным ею воспользоваться. При небольшой силе притяжения ему это было не нужно. Быстрым взглядом удостоверившись в том, что оба раненых морона были не в состоянии следовать за ним, он сразу же прыгнул в колодец.
Гартман находился в круглом, до отказа заполненном различными машинами и компьютерами помещении, которое было таким низким, что он снова должен был опуститься на четвереньки, чтобы достичь своей цели — низкого, круглого клапана в стене, внешне казавшегося очень массивным.
За стеной билось атомное сердце глиссера, небольшой реактор, температура в котором достигала того же уровня, что и в недрах солнца.
И вдруг Гартман все-таки почувствовал страх. Его руки затряслись, и сердце его вдруг забилось так сильно, что начало болеть. Несмотря на это, он протянул пальцы к переборке и коснулся сложного электронного замка.
Это был его последний шанс. Если он откроет этот бронированный клапан и сделает то, что объяснил ему Кайл, тогда через несколько мгновений он умрет. И Нэт, и Кайл, и любое живое существо в радиусе двух миль. Кайл не смог ему сказать, насколько разрушительным будет взрыв реактора слияния на этой подземной базе. Возможно, что обрушится лишь только этот зал, а, возможно, что они уничтожат и всю станцию, если вызовут цепную реакцию.
Но Гартман вдруг не хотел больше умирать. Он знал, что его смерть была единственной возможностью уничтожить второй трансмиттер, прежде чем моронам удастся запустить его, но эта цена показалась ему слишком высокой. Чересчур высокой. Он решительно стал вращать тяжелое металлическое колесо. Дверь поднялась бесшумно и так быстро, будто бы она ничего не весила. Гартман, моргая, стал смотреть на ослепительно белый, резкий свет контролируемого атомного взрыва, сиявшего за ней. Он знал, что наружу проникала лишь ничтожная частица яркого, как солнце, света, потому что водородное сердце глиссера было изолировано не только сталью. Никакой известный человечеству металл не смог бы долго выдержать адские температуры ядерного взаимодействия. То, что он видел, было не самой реакцией, а лишь светящимися энергетическими полями, которые как бы обезвреживали и укрощали взаимодействие ядер.