— Вот уж действительно, — моментально вставила Антея. — И как у вас еще хватает на это терпения, сэр? Мама, как вы можете разговаривать с таким уступчивым и добропорядочным человеком, как мой дедушка? С таким джентльменом! Убирайтесь отсюда сейчас же!
— Ты действительно так обо мне думаешь, девочка? — поинтересовался милорд, сверкнув глазами.
— О нет, — отвечала та, приседая в реверансе. — Я просто так о вас говорю, сэр. Вы должны знать, что моя пустоголовая матушка все-таки научила меня вести себя достойно в свете. Сказать вам, что я о вас думаю, — значит нарушить все правила приличия. Пойдемте, мама!
Милорд зашелся смехом, больше похожим на собачий лай:
— Остра на язычок, а?…
Уже за дверью миссис Дэрракотт обратилась к дочери:
— Антея, не надо! Ты же знаешь! Что станет с нами, если милорд вышвырнет нас на улицу?
— О, дед никогда этого не сделает, — уверенно отвечала Антея. — Даже если решит раз и навсегда, что с него достаточно этого идиотизма. Насколько я понимаю, сын ткачихи — это потомок того самого дядюшки, о котором нам было запрещено даже упоминать. Кто он, что из себя представляет и все такое… Пойдемте, расскажете мне, мама. Нам же разрешили «болтать, охать и ахать» сколько нам вздумается!
— Да, но я ничего не знаю, — возразила миссис Дэрракотт, позволяя увлечь себя в один из салонов рядом с главной гостиной дома. — Конечно, я ничего не знала о его существовании до тех пор, пока твой дедушка не обрушил эту новость на меня как снег на голову. И я считаю, — добавила она возмущенно, — что вела себя правильно, поскольку восприняла все со спокойствием. А ведь этого вполне достаточно, чтобы ввергнуть меня в сильнейшую истерику!
В глазах ее дочери танцевали смешинки, но она произнесла с подобающей случаю серьезностью:
— Вот уж верно! Однако хорошие манеры не производят впечатления на моего дедушку. Мамочка, если вы почистите свои перышки, из вас получится довольно милая наседка, а не мокрая курица.
— Перышки? Но я не ношу перьев, — возразила вдова. — Перья для обычного семейного ужина, да к тому же в деревне?! Это вовсе неприемлемо, любовь моя. Кроме того, тебе не следует говорить подобные вещи.
— Совершенно верно. Это было наиглупейшее сравнение, поскольку никто еще не видел ни одной наседки в ярко-алом оперении. Вы больше похожи на дикого голубя, мама.
Миссис Дэрракотт пропустила это уточнение мимо ушей. Ее внимание, и так не слишком сосредоточенное, отвлеклось на тонкую материю ее платья. Она собственноручно сшила его из отреза шелка, найденного в сундуке, хранившемся на чердаке, и была несказанно довольна результатом своего труда. Фасон миссис Дэрракотт скопировала с картинки из номера «Зеркала моды», вышедшего в прошлом месяце, но внесла в него собственные улучшения, заменив оборки на тончайшие брюссельские кружева (реликвия из ее приданого). Ее свекор может сколько угодно обзывать ее мокрой курицей, но даже он вряд ли сможет отрицать (если, конечно, хоть немного разбирается в подобных вещах), что она очень искусная портниха. Миссис Дэрракотт к тому же была довольно приятной женщиной, с плотной, стройной фигурой, большими голубыми глазами и густой гривой светлых волос, которые были частично спрятаны под оборками чепца. Она не отличалась ни умом, ни образованием, но умудрялась одевать себя и свою дочь на ничтожную вдовью долю наследства, компенсируя своими умелыми пальцами то, что оказывалось не под силу ее кошельку. За двенадцать лет своего вдовства она ни разу не позволила повлиять на свое приветливо-добродушное расположение духа ни резким замечаниям своего свекра, ни тяжелым обстоятельствам. Характер у нее был веселый, а склад ума — оптимистичный, и она редко горевала над тем, что была не в силах изменить. Ее дочери Антее шел двадцать второй год, а она все еще была не замужем. Ее пылкий юный сын, которого мать обожала, пребывал в безделье и праздности. Миссис Дэрракотт понимала, что подобное положение вещей прискорбно, но ее не покидало чувство, что непременно произойдет что-то, что расставит все по своим местам.