– Ну и что? А вчера у нас, русских, праздник был – суббота. Стало быть, сегодня – у всех праздник, общий то есть… Пей, заливай, слезам воли не давай! – Он поднял кружку, подмигнул и, широко открыв рот, опрокинул в себя мутную, отдающую кислым запахом жидкость, зажмурился, крякнул и вытер слезящиеся глаза тыльной стороной ладони. – Так-то вот!
Хисматулла поставил свою пустую кружку на стол и, стараясь показать, что он тоже выпил, крякнул вслед усачу и отер глаза.
– Не одно, так другое, – вдруг сказал усач, придвигаясь ближе к товарищу. – Одна беда в дверь уйдет, а другая уже в окно стучится!
– А что у тебя, опять с дружком каким не счастье?
– Не-е… Теперь уж я сам в лапы беде попался, в контору меня вчера вызвали, насчет бумаг этих…
– А что за бумаги? – насторожился Хисматулла.
– Да эти, где разное политическое пишут… Главное, что обидно-то, я эту бумагу просто так взял, я ж грамоте не разумею – подумал, козью ножку когда скрутить или что… А они говорят, не скажешь, кто бумагу дал, – уходи, говорят, где хочешь с голоду подыхай, только не в нашей шахте… Кто, говорят, писал, кто тебе дал? А я разве помню, кто? Подбежал малайка какой-то из ваших и прямо в руки сунул – осторожно, говорит, как бы кто не видел! Прочти, говорит, и другому передай… А они говорят, бумага запретная, кто ее писал – тот, говорят, против царя идет…
Неожиданно голову поднял Мутагар. Глаза его были бессмысленны, он пьяно ухмылялся, приглаживая рукой волосы.
– Ты что? – сказал Хисматулла. – Полежи еще; полежи…
– Не-ет, – возразил Мутагар. – Джигит дважды не говорит, сказал, что встаю, – значит, встаю… Сказал, что не буду эту лошадь водить, – и не буду! Разве это лошадь? Сказал, и все. – Он громко икнул и добавил полушепотом: – И Наташи Ларионовой лошадь не поведу, сказал, и все…
– Какую лошадь? – спросил усач.
– Вот и я говорю, какую лошадь, когда она на четырех ногах не стоит – пятую подавай!
– Да что вы, братцы, о чем вы? Какая лошадь? – испуганно покачал головой Хисматулла.
– Лошадь такая… А ты парень что надо, и по-русски можешь, все неверные так… – голова Мутагара упала на грудь, и он засопел.
– Мы пойдем, – поднимая его с лавки, сказал Хисматулла. – В другой раз поговорим, лад но?..
Во дворе у кабака было, казалось, еще больше народу, чем внутри. Волоча за собой Мутагара, не стоявшего на ногах, Хисматулла дошел до ворот и прислонил пьяного товарища к столбу. Вдруг кто-то сзади крикнул тонким, писклявым голосом:
– Хватит кровь нашу пить, айда в контору!
– Айда, айда! – подхватили пьяные мужики.
– Кто такой этот Накышев, почему он над нами командует? Это наша земля, на ней еще деды наши жили!