– Что буду отвечать на том свете? – тихо проговорила Сайдеямал. – Никому я не делала зла, два ангела за моими плечами скажут это. Ты ведь знаешь, сынок, что тот, который на левом плече, записывает все мои плохие дела, а тот, который на правом, – все хорошие? Так у того ангела, что на моем левом плече, еще не было работы с тех пор, как я живу…
– Знаю, знаю. – Хисматулла поставил пустую миску у очага и вернулся к матери. – А ты слышала, что случилось с Хайретдином?
– А что? Что с ним? – заволновалась мать. – Да пошлет аллах ему побольше здоровья!
– Его сын нашел самородок с баранью голову! А Хайретдин-агай взял и отнес его Галиахмету-баю!
– А что ему было делить?
– Если б это я нашел золото, уж я бы знал, что, делать! Построил бы дом, завел корову, лошадь, а тебя, эсей, одел бы с головы до ног и посадил у окна, а в окно бы поставил стекло, и больше ты у меня и пальцем не шевельнула бы!
– Ну, ты придумаешь! – рассмеялась Сайдеямал. – Уж лучше отдал бы его на калым, а я – да я бы умерла от скуки без работы! Рас скажи-ка лучше, что дал бай Хайретдину-бабаю за такой большой самородок?
– Не знаю, что дал бай Хайретдину, а всем старателям он на радостях целую бочку водки поставил!
– И ты тоже пил?
– А как же? Раз все, значит, и я…
– Ох, сынок, сынок, зачем ты сделал это? – расстроилась Сайдеямал. – Никогда не позволял себе такого твой покойный отец, он был настоящий мусульманин, а мусульманину грех пить вино и курить табак!..
– Бай сам мусульманин, а пьет. Говорят, весь коран знает назубок. Разве стал бы он пить, если это грех?
– Бай если и пьет, то сделанное из чистого меда. Если меда нет, пьет бузу. А буза – это же самая пища, все равно что лекарство. В этом греха нет…
Давным-давно догорела лучинка на очаге, и в доме опять стало темно. От земляного пола несло холодом и сыростью. Большая муха, при свете надоедливо бившаяся от одной стены к другой, в темноте успокоилась. Лишь сверчок, ни на что не обращая внимания, все так же радостно верещал за чувалом. Хисматулла поежился.
– Если пить – грех, эсей, почему мулла не запретит продавать водку в кабаке? – раздумчиво спросил он. – Там же каждый день пьют и дерутся, про песни и говорить нечего! Однако мулла не заглянул ни разу!
– Что ты говоришь, сынок?! – Сайдеямал в отчаянии схватилась за голову. – О, алла, прости моего неразумного сына! Про муллу даже думать такое стыдно! Ох, чуяло мое сердце, что не надо тебе работать на прииске, и мулла говорил – смотри, женщина, как бы твой сын не раз баловался… Видно, скоро конец света, если ты говоришь так про муллу!