– Нет, – буркнул Шарифулла. – Корот есть.
Хауда залезла в широкую посудину, висящую на деревянном крючке, вытащила жесткий, покрытый плесенью кружок сухого творога и положила перед мужем. Шарифулла ножом разрезал корот на маленькие кусочки и предложил гостю. Нигматулла взял один кусочек и положил его в рот. Обросшее щетиной лицо его тут же исказилось.
– Кислее не могли найти?
– Обижайся не обижайся, а угощать тебя больше печем.
– Ну что ж, видно, придется мне тебе помочь.
Нигматулла сдвинул шапку на лоб. Вытащил кисет. Свернул папироску.
Горький серый дым пополз по стене к потолку, Хауда прикрыла нос кончиком платка.
– Очень хочешь разбогатеть, агай?
Шарифулла не ответил.
– Я спрашиваю, разбогатеть хочешь?
– Слава аллаху и за то, что есть. Мне хватает.
– Ха, разве это богатство? Я спрашиваю, хочешь ли ты быть таким же богатым, как Хажисултан-бай? – Нигматулла понизил голос до шепота: – Только тебе скажу. Место нашел. Сколько золота – всему миру хватило бы!
Шарифулла продолжал молча смотреть в окно. Видя, что слова не действуют, Нигматулла вытащил из кармана казакина мешочек, развязал его и высыпал на ладонь блестящие желтые кусочки.
– Видал?
– Что? – Шарифулла недоверчиво скосил глаза.
– Золото никогда не видел, что ли?
– Видел. Ну и что?
– Продаю. Купи.
– Что я с ним делать буду?
– Ха, нашел над чем голову ломать! Да продашь. Я же с тебя и полцены не запрошу, только потому и продаю так дешево, что деньги нужны во как, – Нигматулла провел ладонью по шее, – позарез. Если б не это, сам бы продал за настоящую цену!
– А почему мне? Я ж ни цены ему не знаю, ни толку… Нет, продай уж кому-нибудь другому.
– Какой тебе еще толк? Богатство само в руки лезет, а ты отказываешься!
Шарифулла задумался.
– Не берешь? Ну смотри, дело твое. Да и некогда мне тут с тобой разговоры вести, надо скорей компанию собирать – золото мыть. Не купишь – найду другого, с руками оторвет.
Нигматулла встал и пошел к двери.
– Погоди, кустым. – Шарифулла заколебался. Его и пугала мысль о том, что он может ли шиться годами накопленных денег, и манила возможность легкого обогащения. Он представил себе табун лошадей. Стройные кони с длинными гривами, чуткие нервные лошади с пышущими ноздрями, тонконогие нежные жеребята… «Чей это табун?» – «Шарифуллы-бая!» – отвечает пастух. А почему «табун»? Может быть, табуны? Не один, не два, а пять, десять, много табунов! Если дело выгорит, так оно и будет, а если нет…
– Ну, мать, что будем делать?
– Не знаю, отец…
– Так я и думал, что ты ответишь не знаю. – Хозяин махнул рукой: – Женщинам что? Ты хоть разорвись, а им и горя мало! Беззаботная баба…