– Да, видать, не прибыльное у тебя дело, Хайретдин-агай. – Нигматулла покачал головой, вздохнул. – Жилы из тебя тянет, а достатка не приносит! На таких заработках далеко не уедешь – можно и ноги протянуть…
– Да работы я не боюсь! – Хайретдин вы прямился, смахнул со лба ладонью гроздь пота. – Только бы покупали дранку, а прожить можно! Слава аллаху! У других и такого ремесла нету, чтобы жену и детей кормить. Мне грех жаловаться…
– Работа дураков любит! – Нигматулла рас смеялся, но тут же оборвал смех, нахмурился. – Живешь, как чурбан в лесу, а все, кому не лень, с тебя дранки колют… Эх, темнота! Небось, тебе их жалко даже, тех, у кого карман от денег лопается?
– Мне чужого не надо… Зачем гневить аллаха и терзать свою душу злой ненавистью? Каждому свое…
– Ну ладно! – Нигматулла махнул рукой. – Стучишь, как дятел, все одно и то же, другой песни не знаешь!.. А ежели я, допустим, разбогатею завтра, – можем мы породниться? У тебя дочь выросла, я человек свободный. Отдашь ее за меня? А от моего богатства и тебе кусок отломится…
Гайзулла вскочил с травы и сделал шаг к отцу, словно желая предупредить его от опрометчивого ответа, но глаза его наткнулись на острый, в насмешливом прищуре, взгляд Нигматуллы, и он остановился.
– Ты бы шел, Гайзулла, к своим телятам! – Нигматулла прикрыл левый глаз веком, покосился на мальчика. – Зачем тебе слушать, о чем говорят старшие?
Прежде чем послушаться чужого человека, Гайзулла оглянулся на отца. Может быть, ему и не нужно повиноваться воле человека, вызвавшего у него неосознанное чувство неприязни и вражды. Зачем он сюда явился? Чем он хочет смутить отца и уговорить его на что-то такое, о чем не говорят при всех? И неужели отец отдаст ему Нафису? Да она скорее умрет, чем станет женой этого злодея и вора!..
– Погуляй, Гайзулла! – тихо сказал Хайретдин. – Пособирай ягоды – тут их много… Не на до знать секреты старших. Придет время, и ты от своих секретов состаришься…
Хайретдину не хотелось говорить сыну этих слов, но он не хотел, чтобы люди осуждали его и считали, что в его семье не уважают старших.
Не успел мальчишка прошуршать ногами по траве и забраться на развесистую березу, недалеко от костра, как Нигматулла придвинулся поближе, и Хайретдину ударил в нос запах самогона.
– Помоги мне, агай, получишь свою долю – не пожалеешь…
Хайретдин сразу понял, что Нигматулла не зря заявился сюда, и без этого намека было ясно, чего он добивался, однако не вспылил, не разгневался, как это, может быть, сделал бы другой. Зачем злить и без того злого человека? Ведь Нигматулла на все способен. Четыре года назад он не пожалел родного отца и увел из его дома единственную корову, продал ее на базаре и потом как в воду канул. И совсем недавно снова объявился, но не один, а с таким же пропащим человеком, как он сам, и вот они рыскали, как два голодных волка, по округе и брали все, что плохо лежало…