Молодой человек принялся расспрашивать гостя о его шрамах, а также об известных славных бойцах, и Хелот добросовестно излагал ему все, что знал.
Греттир Датчанин слушал, опустив подбородок на сплетенные пальцы рук.
– Как ваше имя? – спросил он внезапно. – Простите мою неучтивость, я должен был задать этот вопрос еще вчера...
– Неважно, сэр. Вы сделали для меня куда больше. Меня зовут Хелот из Лангедока, – добавил Хелот, боясь показаться невежливым. Греттир задумался.
– Я никогда не слышал о таком имени, – признался он.
– Потому что оно ничем не знаменито, господин мой.
– Но, может быть, я слышал о ком-то из ваших друзей?
Тут пришел черед задуматься Хелоту. Когда-то у него был приятель, но это было очень давно. Еще до встречи с покойным отцом Греттира.
– Петипас из Винчелси, – сказал Хелот, сам удивляясь тому, что еле вспомнил, как его звали. А ведь клялись когда-то в вечной дружбе!
Греттир грустно покачал головой.
– Нет, – сказал он, – не слышал...
– Нас обоих как-то победил сэр Тор, который преследовал рыцаря с белой сукой, – выдавил из своей памяти Хелот.
– А кто это – сэр Тор?
– Внебрачный сын короля Пеллинора...
– Я не знаю короля Пеллинора, – сказал Греттир.
Так они беседовали до темноты. Когда-то Хелоту доводилось ночевать в замке, где в свое время останавливался Гури Длинноволосый, знаменитейшая в рыцарском мире личность, известная своими подвигами и чудачествами. О нем говорят, рассказывают и повествуют Бог весть что, и всему приходится верить, ибо доподлинно известно, что многие его деяния даже приписывают другим рыцарям. Содеянное неукротимым валлийцем буквально растащили по клочкам. Ведь – подумать только! – его похождений хватило на то, чтобы разукрасить биографии сэров Ивэйна, Гавэйна, Агравэйна и Гахериса, и еще осталось на долю сэра Гарета, но тот поскромнее других, хотя тоже любитель приврать.
Хелот не стал разочаровывать мальчика и говорить ему, что покамест Гури восседал на почетном месте во главе стола и разглагольствовал, брызгая соусом на платье хозяйки замка, он, Хелот, пытался заснуть в углу на охапке свежего сена, коим для благоухания устилали полы. Над ухом у него раскормленный рыжий пес с хрустом грыз сахарную косточку, и все это, в совокупности с визгливым голосом Гури и бархатистым смехом хозяйки, ужасно мешало ему спать.
Когда в комнату вошли сумерки, вместе с ними ворвался лязг оружия. Затопали стражники, прерывая изысканный разговор. Дверь распахнулась. Вошли слуги с факелами, и по узкому проходу между ними пробежал человек в растерзанной одежде. Он домчался до Греттира, лицо которого мгновенно стало строгим, и упал, упираясь ладонями в пол. Греттир молча взирал на его лохматую макушку.