Дверь с шумом распахнулась и вошел Бернардо, весь сияющий от удовольствия. Действительно, он привез весьма радостные вести. Ему и Шарбону не только удалось навербовать отряд в восемьдесят семь охотников, но они еще склонили целое колено племени команчей — Белых Бизонов — войти с ними в союз против Майора, с целью избавить навсегда индейскую территорию от его набегов. Краснокожие союзники, в количестве пятисот человек, должны расположиться лагерем невдалеке от асиенды, для того, чтобы зайти Майору в тыл, во время его нападения на асиенду.
— Ну на этот раз, кажется, как Майор ни хитер, он не вывернется. Должно быть, мы с ним тут навсегда покончим, — сказал Юлиан.
— Да, и я так думаю, — поддержал его Бернардо.
— А я в этом убежден, — прибавил доктор.
— Теперь надо решить, что делать с моим пленником? — спросил Юлиан.
— Ты говоришь о Себастьяне? — спросил Бернардо, которому кратко словах было передано о случившемся.
— Да, куда его девать?
— Повесить, и дело с концом!
— Я бы так и поступил, если бы мы были еще в саванне; но здесь он подлежит суду по установленным в Мексике законам, — возразил Юлиан.
— Только-то, — сказал Бернардо, смеясь. — Так выдай его мне, я его повезу в лагерь навербованных охотников, мили три отсюда; они будут его судить по закону Линча, и мы там с ним покончим.
— Согласен, — сказал Юлиан, — только я с тобой тоже поеду.
Мажордома встревожило распоряжение Юлиана о выдаче пленного.
— Неужели вы его собираетесь выпустить? — воскликнул он. — Ведь это отъявленный разбойник!
— Никто в этом не сомневается, — ответил ему Бернардо, — я его просто веду к Линчу, и советую вам ехать с нами, так как вы свидетель его поимки.
— С большим удовольствием, — сказал Но-Игнасио и велел себе оседлать лошадь.
Привязав хорошенько Себастьяна к седлу, окутав ему предварительно голову одеялом, Юлиан, Бернардо и Но-Игнасио отправились к месту стоянки охотников, называемому «Куст синицы».
Как только охотники узнали, в чем дело, они тотчас собрались на поляне, избрали из своей среды представителя и приступили к суду по закону Линча. Всякий, кто знал Себастьяна, выходил на середину — где он сидел, свободный от веревок, но в окружении охранников с револьверами в руках, готовых при малейшем движении размозжить ему голову, — и говорил громко то, что он о нем знает. Оказалось, что он был известен почти всем охотникам, и каждый из них имел какую-нибудь улику против него.
Когда это краткое следствие было окончено, Себастьян вдруг сказал:
— Господа, я нисколько не отрицаю всех возведенных на меня обвинений, но я вижу, что вы многого из моей жизни не знаете, и я перед смертью — ведь я знаю, что вы меня осудите — желаю облегчить свою совесть чистосердечным признанием.