— Добро пожаловать в Лос-Анджелес, — а я отвечаю:
— Спасибо, отец.
Открываю дверь, вхожу в квартиру, включаю телевизор и кидаю сумку в раковину. Мартина нет. Достаю из холодильника яблочно-абрикосовый сок, сижу на балконе, жду Мартина и Кристи. Встаю, открываю сумку, выуживаю «Джи-Кью», читаю на балконе, потом допиваю сок. Небо темнеет. Интересно, звонил ли Движок. Я не слышу, как Мартин открывает дверь. Льдогенератор в холодильнике плюется ледяными кубиками.
— Блин, ну и жара сегодня. — В руках у Мартина пляжное полотенце и волейбольный мяч.
— Да? — переспрашиваю я. — Я слышал, снег шел.
— В рулетку сыграл?
— Потерял примерно двадцать тысяч долларов. Нормально.
Через некоторое время Мартин говорит:
— Движок звонил.
Я молчу.
— Он несколько обломан, Грэм, — сообщает Мартин. — Ты бы позвонил ему.
— Ох ты ж, какая цаца. Я позвоню.
— У нас зарезервировано в «Chinois»[74] на девять.
Я поднимаю голову.
— Класс.
На балкон просачивается музыка из телевизора. Мартин разворачивается, идет в квартиру.
— Почищу гранат, потом в душ пойду, ладно?
— Ага. Ладно. — Я тоже ухожу с балкона, пытаюсь разыскать телефон Движка, но потом иду за Мартином в ванную, а еще позже нахожу возле Мартиновой кровати джинсы Кристи «Гесс», а под ними — штык.
Назавтра мы сидим у «Балаганщика», Мартин ест чизбургер и не верит, что моя бывшая подруга — на обложке последнего «Пипл». И я не верю, говорю я. Доедаю картошку-фри, отглатываю колу и сообщаю Мартину, что хочу обдолбаться. Мартин тоже трахал девчонку с обложки последнего «Пипл». Я смотрю, как посреди зноя медленно ползет красный «мерседес», за рулем парень без рубашки, с которым Мартин тоже спал, и на секунду наше с Мартином отражение мелькает в крыле машины. Мартин принимается жаловаться, что еще не закончил клип «Английских цен», что Леон осточертел, что дымовая машина так и накрылась и, может, никогда не заработает, что Кристи зануда, что его любимый цвет — желтый, что он недавно подружился с перекати-поле по имени Рой.
— Зачем ты это все снимаешь? — спрашиваю я.
— Клипы? Зачем клипы?
— Ну да.
— Не знаю. — Он смотрит на меня, потом на машины, что едут мимо по Сансету. — Не у всех есть богатенькие мамочка с папочкой — ну то есть мамочка. И, — он отглатывает моей колы, — не все торгуют наркотиками.
— Но у твоих родителей денег под завязку, — возражаю я.
— «Под завязку», отец, можно понимать сотней разных способов.
Я вздыхаю, тереблю салфетку.
— Ты прямо… загадка.
— Слушай, Грэм. Мне очень неприятно, что я к тебе слинял. Ты оплачиваешь счета в «Наутилусе», в «Максфилде». Все такое.