Солдаты, измученные долгим и трудным переходом, еще отсыпались, хотя солнце было уже высоко. Гуттен проснулся последним, ибо жар от раны продолжал мучить его. В зелени, как зеркало, сверкали воды ручья, и на берегу, собравшись в кружок вокруг Лимпиаса, сидели и лежали капитаны. Пощипывали траву расседланные кони, остававшиеся глухи к зову привольной долины.
Гуттен в сопровождении священника, чуть пошатываясь, подошел к капитанам, и при его приближении те неохотно поднялись. Они прятали глаза, и выражение их лиц не предвещало ему ничего доброго.
– Изрядный путь пришлось нам отмахать вчера, – сказал он в виде приветствия. Никто не ответил ему, и глядели на него – если кто и глядел – враждебно и неприязненно.
– Надо бы нам с вами потолковать, сеньор губернатор, – нарушил Лимпиас томительное молчание.
– Слушаю вас, маэсе. Что стряслось?
– Отряд требует немедленного возвращения в Коро. Гуттен в изумлении спросил:
– С какой стати?
– Нам надоели все эти бесконечные мытарства, мы устали. Мы больше не верим в Эльдорадо. Десять лет морочат нам голову этой проклятой басней. Нет здесь никакого золота, и серебра нет, и вообще ни черта, кроме бешеных индейцев, ядовитых змей да топких трясин!
– А что вы скажете, если узнаете, что сегодня ночью я побывал там?
Лимпиас надменно вздернул подбородок:
– Скажу, что вы или спятили, или лжете нам в глаза.
– Выбирайте-ка выражения, маэсе! – одернул его Кинкосес, взявшись за шпагу.
– Да я вовсе не собирался оскорблять сеньора губернатора, – овладев собой, отвечал Лимпиас. – Дон Филипп желал получить мой ответ, вот я и ответил без околичностей и недомолвок, прямо и честно, как и подобает истинному кастильцу.
Священник догнал уходившего Гуттена и зашептал ему:
– Ну, разве не предупреждал я вас? Никому не рассказывайте о своем приключении, а не то вас и вправду объявят безумцем, ибо нет способа верней опорочить достойного человека.