– Как я рада, что ты позвонил, – сказала она. – Я сама собиралась позвонить тебе, попросить об одном одолжении.
– Что случилось? – спросил он. Вдруг раздался зуммер внутреннего телефона снизу. – Минутку, не бросай трубку! – Он подбежал к аппарату, нажал кнопку.
– В холле вас ожидает мисс Прескотт, мистер Джордах. – Это звонил швейцар, всегда ограждающий его от назойливых посетителей.
– Попросите ее подняться, – сказал Рудольф и снова пошел к телефону. – Прости меня, Гретхен, так о чем мы говорили?
– Вчера я получила письмо от Билли, и оно мне очень не понравилось. Трудно что-либо понять, но таков Билли, он никогда прямо не говорит о том, что его беспокоит, но я материнским чутьем угадываю, что он просто в отчаянии. Не мог бы ты выкроить время, поехать к нему, выяснить, в чем дело?
Рудольф колебался, не зная, что ей ответить. Он сильно сомневался, что ее сын его любит настолько, что станет с ним откровенничать, и боялся, как бы его посещение не причинило племяннику больше вреда, чем пользы.
– Конечно, съездить к нему я могу, – сказал он, – если ты этого хочешь. Но не кажется ли тебе, что ехать должен отец. Так будет наверняка лучше.
– Нет, – возразила Гретхен, – ни в коем случае. Он такой путаник. Из всех слов он выберет самое неподходящее и, конечно, его и брякнет.
В этот момент в дверь позвонила Джин.
– Минутку, Гретхен, не бросай трубку! Кто-то звонит в дверь.
Он, подбежав к двери, широко распахнул ее.
– Я говорю по телефону, извини, Джин, – сказал он и бегом возвратился в гостиную.
– Это снова я, Гретхен, – назвал он ее по имени, чтобы Джин, не дай бог, не подумала, что он разговаривает с какой-то другой женщиной. – Ладно, вот что я сделаю. Я поеду к нему завтра утром, приглашу его на ланч и попытаюсь выяснить, в чем дело.
– Мне так неудобно беспокоить тебя, ты так занят, – продолжала Гретхен, – но его письмо такое… как бы получше выразиться… такое мрачное.
– Может, все это пустяки? Может, на спортивных соревнованиях был вторым или срезался на экзамене по алгебре, или еще что-то в этом духе. Ты же знаешь этих ребят.
– Но Билли не такой, как все. Говорю тебе, он в отчаянии. – Чувствовалось, что ей не по себе, что она вот-вот расплачется.
– Ладно, позвоню тебе завтра вечером, после встречи с ним. Ты будешь дома?
– Конечно.
Он медленно положил трубку, представив себе, как сестра ждет его звонка, одна в доме, стоящем на отшибе на вершине холма, откуда открывается прекрасный вид на город и океан, и разбирает бумаги погибшего мужа. Он тряхнул головой, чтобы отогнать эти мысли. Об этом он будет беспокоиться завтра. Он улыбнулся Джин. Она уютно устроилась на деревянном стуле с прямой спинкой. На ногах у нее были красные шерстяные чулки и туфли с узкими носами. Ее блестящие гладкие волосы, перехваченные чуть ниже затылка черной бархатной лентой с бантом, свободно падали на спину. Лицо ее, как всегда, сияло чистотой, как у школьницы. Стройное, любимое им тело было скрыто под слишком широким для нее спортивным пальто из верблюжьей шерсти. Ей было двадцать четыре года, но иногда она выглядела как шестнадцатилетняя девчонка. Она пришла с работы и принесла с собой все фотопринадлежности в большой квадратной кожаной сумке, которую небрежно бросила на полу у входной двери.