- Скажите, - спросил я сразу всех, - а далеко ли до Зеленогорска?
- А зачем тебе? - насторожилась Катя. - Сан Саныч, зачем ему?
Александра Александровна успокоила ее:
- Да ты что, не может быть, чтобы он знал про выдемборцев.
- Кто такие выдемборцы? - поинтересовался я.
- Жуткие люди! - возгласил Мишка, забежал впереди меня (а шли мы довольно чинно), и стал изображать. - Главарь у них Пармен, - тут Мишка закатил глаза и сложил ручки, - он толкает речи на три часа, как Фидель, пьет как сапожник, а недавно, - Мишка прыснул, - он украл мороженое!..
- Ну, он роздал его избирателям, - ради справедливости пояснила Александра Александровна. - Понимаешь, Егор, у них сегодня тоже собрание. Только в Зеленогорске. И Катя, дурочка, испугалась, что ты собираешься нас с ними помирить.
- Это абсолютно невозможно, - строго сказала Катя.
- Вот еще! - фыркнул я. - Очень мне надо кого-то там мирить! Да я их и знать не знаю!
И я для обострения кровожадности сорвал голыми руками охапку зрелой мучнистой крапивы. Слева сквозь жирную зелень виднелись разваленные посеревшие дворцы, и сады, заросшие снытью, и остатки фонтанов - кубик на кубике.
Наконец, мы пришли. Клуб оказался огромным голубым сараем с рюшками. Краска на нем местами облупилась, но крыльцо было новое, а над крыльцом было написано по-русски: "Мерри Крисмас!"
- Очень актуально, в июле-то, - прыснула Катя.
- С Рождеством, любезные мои конфиденты! - крикнул Мишка.
Вишь культурный какой, подумал я с неприязнью. Мне-то все эти исторические подробности под страшной тайной рассказывали, по капельке выжимали и в воде разводили. А эти, питерские, небось, хлебают культуру в немереных дозах, и хлебом не заедают! А Мишка вообще выпендривался. Мы все нормально на крыльцо зашли, а он разбежался и прямо на перила заскакнул и на них на голову встал, столбиком, да так, что они треснули.
На этот звук выбежал представитель местной партийной элиты. По нему было видно, что выбирать единого кандидата начали без нас.
- А-а! - радушно приветствовал он нас. - Давайте скорее, а то мы все вы... выберем!
- Без нас нельзя, - добродушно пожурила его Александра Александровна, закрутила ус и стала пробираться в дверь. За ней повалили и мы.
Сначала мне показалось, что внутри полный мрак - так светло и хорошо было снаружи. Однако потом глаза привыкли к темноте, и я понял, что где-то под сценой даже горит лампочка. Потом я увидел и саму сцену. Сцена была разломана на дощечки; где-то посередке торчал дохлый микрофон, сзади виднелся рояль с гнилыми зубами и прилипшей папиросой в углу рта. Он явно не знал ничего, кроме "Собачьего вальса" и, может быть, "Мурки". В самом зале, среди битых стульев и трухлявых пюпитров, сидели на корточках кандидаты и простые члены партии. Все они были веселы. Посередке на бывшем контрабасе стояли вина и закуски.