Они вышли из каюты. Симус отдал приказания Мак-Гвайру, а оба О'Малли встали у палубного ограждения.
Ланди получил название от древнеисландского слова Лунди, обозначавшего птицу-буревестника. Остров нависал над кораблем скалой, темневшей в сумерках. Место таило в себе дикую красоту. Сочная трава позволяла выращивать на острове овец, здесь же кормились морские птицы. На одном конце возвышался маяк, на другом — полуразвалившийся замок де Мариско с единственной на острове пристанью.
Лодка Мак-Гвайра приткнулась к причалу. Моряк быстро прошел по пристани. В ее конце располагалась лавка, где торговали корабельным имуществом, и тут же находился постоялый двор и таверна. В заведении было малолюдно, и Мак-Гвайр присел у стола. Дородная девица в перепачканной блузке склонилась над ним:
— Чем могу служить, капитан?
— Я хочу видеть де Мариско.
— Все хотят, дорогой, но он не с каждым встречается.
— Со мной, я думаю, встретится. Он меня ждет. Я с корабля О'Малли из Иннисфаны.
— Пойду спрошу, — объявила девица.
Мак-Гвайр огляделся. Стены, как в замке, из камня, покрыты плесенью. Циновки на полу знавали лучшие времена. Вперемешку с тростником валялись кости, из-за которых грызлись тощие собаки. И очаг и лампы сильно коптили, столы забыли о тряпке. Девушка вернулась.
— Он сказал, чтобы вы шли за мной.
Мак-Гвайр поднялся и поспешил за служанкой. Уж лучше пойти куда угодно, чем находиться в этой дыре. Девица провела его к каменной лестнице и, поднявшись по ступеням, постучала в дверь.
— Сюда, капитан.
Мак-Гвайр толкнул тяжелую дубовую дверь и оказался в комнате. Его челюсть отвисла от удивления.
Комната оказалась роскошной. Таких богатых покоев ирландцу еще не приходилось видеть: стены увешаны бархатными и шелковыми драпировками, полы застланы великолепными шкурами. Даже в разгар лета в огромном камине пылали яблоневые поленья. На дубовом столе в витых канделябрах горели восковые свечи.
Во главе стола в кресле, похожем на трон, восседал гигант. Хоть он и сидел, Мак-Гвайр понял, что в нем никак не меньше шести футов и шести дюймов. Волосы и аккуратно подстриженная борода черны, как ночь. Голубые глаза чувственно блестели, в левом ухе сверкала золотая серьга. Куртка из тончайшей кожи, шелковая рубашка была распахнута и открывала густые темные волосы, растущие на груди от пупа. Кожаные сапоги доходили до колен, а выше зеленели чулки из зеленой шерсти. У де Мариско сидели две обнаженные выше пояса девушки, которые кормили его лакомствами с серебряного подноса.
— Садись, капитан! — прозвучал громоподобный голос. — Глинис, — повернулся Адам де Мариско к одной из девушек, — обслужи гостя. — При этом он так ее пихнул, что она упала на пол.