Не успели они войти в квартиру, как Оливия объявила:
— Я не нуждаюсь в твоей помощи и не хочу ее. Сдерживаемое все это время желание заставило Лукаса пододвинуться к ней поближе.
— Если это мой ребенок, то я тоже имею права.
— Иметь права не значит стать родителем. Права не научат ответственности. Я знаю примеры, когда мужчины отстаивали свои права только тогда, когда им было нужно! И если ты даже не веришь, что это твой ребенок…
Он схватил ее за плечо:
— Ты никогда не спала со Стенли Уиткомбом?
Оливия застыла. Смотря ему прямо в глаза, она сказала:
— Нет. Я никогда не спала со Стенли Уиткомбом или другим мужчиной. А если ты мне не веришь…
Инстинктивно Лукас чувствовал, что она говорит правду. Логика подсказывала ему то же самое:
— Я верю тебе.
Внезапно Лукас понял: вот она — семья, которую он так стремился иметь. К тому же, ему не было равных в умении использовать непредвиденные ситуации с максимальной выгодой для себя. Он научился этому еще в молодости.
Когда он наклонился к Оливии, она успела лишь ахнуть от изумления. Воспользовавшись ее растерянностью, Лукас прижал свои губы к ее губам. Ему надо было, чтобы она ответила ему, убедила его, в том, что мысль, за которую он ухватился, как сирота хватается за возможность иметь родителей, вовсе не абсурдна. Он искал ответ на свою страсть, подтверждение тому, что Рождество не было случайностью, моля, чтобы мечта сбылась. И они на какое-то время окунулись в близость, которую оба не смогли забыть.
Когда Оливия все же вывернулась из его объятий, она выглядела еще более потрясенной, чем когда объявляла о своей беременности. Обхватив себя руками за плечи, она спросила:
— Зачем ты это сделал?
Хладнокровие, за которым Лукас прятал свою страсть, вернулось к нему и он спокойно ответил:
— Чтобы доказать, что нас тянет друг к другу. Мы поняли это в Рождество, но боимся себе в этом признаться. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
— Ты шутишь?
— Нет, я говорю серьезно. Я рос безотцовщиной, и ни один мой ребенок не родится с таким ярлыком. Я буду отцом этого ребенка, это право у меня никто не отнимет. Я в такой же степени ответственен за ребенка, как ты.
Она взволнованно всплеснула руками:
— Лукас, это сумасшествие. Мы даже не знаем друг друга.
— Поверь мне, два родителя лучше, чем один, а брак, который держится на таком притяжении, какое испытываем друг к другу мы, имеет гораздо больше шансов, чем любая романтическая иллюзия, о которой ты, возможно, мечтаешь. Подумай об этом.
Она нахмурилась, и Лукас понял, что ему лучше сейчас не давить на нее, дать ей возможность поразмыслить над тем, что он сказал. Он направился к двери.