Индейцы молча наблюдали за этим.
Луа озабоченно наклонилась над Лэсситером и сказала:
— Повязка снова пропиталась кровью. Пойдем к ручью на той стороне. Я промою тебе рану и наложу свежую повязку.
Индейцы позволили им это сделать.
— Что они хотят? — прошептала Луа озабоченно.
— Вероятно, они поставят нас к столбу пыток, — ухмыльнулся Лэсситер.
— О боже! — задохнулась Луа.
Посреди ночи к Кинсбергу пришли с визитом. Человек неслышно проскользнул в рабочий кабинет, когда он сидел за письменным столом и писал письма. Это были письма к «сильным мира сего», которых он хотел просить о поддержке в борьбе против ужасного мексиканского дьявола дона Яго.
Словно тень, фигура встала у него за спиной, а он все еще не замечал, что был уже не один.
Он непроизвольно вздрогнул, когда чья-то рука легла ему на плечо. Его первым импульсом было желание схватиться за револьвер, лежавший перед ним на письменном столе. Он всегда держал наготове оружие, даже когда ложился в постель, будучи человеком, который постоянно должен опасаться вероломного покушения.
Однако раздавшийся голос заставил его замереть.
— Не беспокойся, — услышал Кинсберг. — Мне никогда не придет в голову напасть на тебя.
Он медленно поднялся и нерешительно повернулся.
— Слава всем святым! — облегченно прошептали его губы. — Это самый прекрасный сюрприз, который ты мне когда-либо могла приготовить.
Какое-то мгновение казалось, что он хотел подойти к стройной фигуре и обнять ее за плечи. Но затем он опустил руки и отступил назад, пока не наткнулся на край письменного стола.
Посетителем была женщина. Высокая и стройная, она была одета в костюм из мягкой кожи косули, который в некоторых местах был украшен пестрыми знаками индейского племени.
Длинные рыжевато-золотистые волосы были скреплены украшенной жемчугом налобной повязкой. За поясом у нее торчали револьвер 44-го калибра, нож и томагавк.
Патрик Кинсберг уставился на нее, словно на призрак.
— Мария! — хрипло проговорил он затем. — Ты не можешь поверить, как я рад.
Он отвернулся и открыл секретер у стены, вынул оттуда бутылку и два стакана.
— За этот испуг я должен выпить, — попытался пошутить он. — Ты выпьешь со мной, Мария?
Она отрицательно покачала головой.
— Пожалуй, нет, я уже за долгое время отвыкла от этого, отец. После первого же стакана я буду под хмельком, что может повредить моей миссии.
Тем не менее он наполнил оба стакана виски марки «Теннесси» и осушил сначала один стакан, а второй взял в руку, которая слегка дрожала.
— Ты стала еще красивее, Мария, — сказал он. — Я должен был бы гордиться тобой, но не могу. Не могу после того горя, которое ты мне причинила. Ты все еще не знаешь, как сильно я страдаю, Мария!