— Что повстречал он Малика.
— Если не ошибаюсь, все слова, не имеющие отношения к еврейской религии, из моего текста изъяты! — буркнул раввин.
— Вы сами это сказали. Малик — это в некотором роде эквивалент имени, которое названо далее, то есть: Азазел…
— И Ахмедаи, — опередил его Эзра, указывая слово в абзаце.
— Поскольку дальше сказано: И Ахмедаи. А в нашей религии Ахмедаи — это демон. Точнее, демон супружеской связи. Тогда как в каббалистической литературе и мидрашах Азазел считается комбинацией имен двух падших ангелов: Оуза и Азаэля. Спустившиеся на землю во времена Каина, они морально пали. На самом деле Азазел может быть эквивалентом дьявола.
— Полагаю, вам известно, что такое хадисы?
— Что за вопрос! Это краткие повествования, содержащие описание поступков и высказываний вашего пророка.
— Ну, так знайте, что Малик там упомянут. Мухаммед, да славится имя его, — упоминает его как одного из стражей Ада. «Видел я также Малика, стража Ада». Так что в некотором роде наши три персонажа — братья. — Ибн Сарраг развел руками: — И вы по-прежнему не хотите Аллаха?
В ответ Эзра встал с дивана и подошел к шейху.
— Я продолжу!
И Ахмедая, и что жил в час, когда пишу я на вершине холма с пологими спусками, на пепле Гадеса.
У подножья этого холма спит сын Иавана, и сон его шепчет, вливаясь в море: верую, что нет…
— … верую, что нет иного Бога, кроме того, в кого уверовали дети Израиля. И я из тех…
И я из тех, кто покорился (Его воле)!
Последние слова Сарраг произнес с победоносным видом.
— Весь этот абзац, написанный Абеном, взят дословно из десятой суры, айат девяносто: «И сказал фараон: „Верую, что нет иного бога, кроме Того, в Кого уверовали дети Израиля. И я — из тех, кто покорился (Его воле)“. Последнее слово совершенно ясно намекает на ислам. Вам наверняка небезызвестно, что по-арабски слово «ислам» происходит от глагола «аслама», который означает «покоряться». Покоряться Богу, естественно. Из чего вытекает, что мусульмане — те, кто «покорился».
Мужчины уставились друг на друга, как борцы на арене. Ибн Сарраг заговорил первым. Его тон несколько утратил уверенность.
— Могу я вам кое в чем сознаться? Я совершенно растерян.
— Я тоже. Особенно когда думаю о том, что мы с вами всего лишь разобрались с первым Чертогом, а есть еще семь других.
От разрывов более близких, чем раньше, вздрогнули стены комнаты. Шейх хлопнул ладонью по крышке бюро.
— Чума на этих князей и интриганов, которые их поддерживают! Да повергнет их шайтан в геенну огненную и навсегда избавит нас от них!
На губах раввина расцвела веселая улыбка: