Для Фредерика же люди были либо куклами в руках системы, либо хозяевами этой системы, либо ее жертвами. Сама система не представляла для Фредерика никакой загадки: она состояла из политической структуры, сделавшей войну во Вьетнаме неизбежной; из силовой структуры, сохранявшей политическую власть; и из структуры социальной, которая скормила его раскрытой пасти войны. Фредерик ответил на вызов этой системы двояко: он сбежал от нее в нечто совершенно невидимое и мало связанное с жизнью — в математические формулы и добился в этой области таких успехов, что мог теперь совершенно спокойно игнорировать ее. И жил он только для того, чтобы подсоединяться к своим компьютерам, избегая всяких человеческих осложнений, любить Натали так же яростно и умело, как и драться с любым, кто, как ему казалось, мог его обидеть. Он научил Натали стрелять из револьвера тридцать восьмого калибра, который держал в своей захламленной квартире...
Натали стало холодно, она включила мотор, чтобы согреться. Проехав мимо церкви, где люди собирались на утреннюю рождественскую службу, она повернула в сторону Брод-стрит. Ей вспомнились заутрени, к которым она с отцом ходила столько лет, — в баптистской церкви в трех кварталах от их дома. В этом году она решила туда больше не ходить — хватит лицемерить. Она знала, что ее отказ обидит отца и даже разозлит, но на сей раз решила настоять на своем. Натали почувствовала, как пустота внутри нее разрослась от болезненного толчка печали прямо в сердце. Сейчас она отдала бы все на свете, лишь бы не огорчать его. Лишь бы он был жив... О, если бы!
Ее мать погибла, когда Натали исполнилось девять лет. “Это был несчастный случай, просто несчастный случай”, — сказал ей тогда отец, стоя на коленях у постели дочки и держа ее руки в своих. Как-то летом мама возвращалась с работы через небольшой сквер метрах в тридцати от улицы и машина, в которой сидело пятеро белых юнцов из колледжа, все пьяные, резко свернула на лужайку — они так забавлялись. Машина крутанулась вокруг фонтана, потом пошла юзом по рыхлой почве и налетела на тридцатидвухлетнюю женщину, которая торопилась домой к мужу и дочери, — была пятница, и они собирались во второй половине дня отправиться на пикник. Она не видела машины до последней секунды, как утверждали свидетели: один из них сказал, что когда автомобиль налетел на нее, у негритянки было на лице лишь удивление, а вовсе не ужас.
В первый день занятий в четвертом классе учительница велела ученицам написать о том, что случилось во время летних каникул. Натали долго смотрела на чистый тетрадный лист, а потом написала, очень аккуратно, самым лучшим своим почерком: “Этим летом я была на похоронах моей мамы. Моя мама была очень добрая и милая. Она меня очень любила. Она была молодая, и ей нельзя было умирать этим летом. Люди, которым нельзя было садиться в машину, задавили ее, и она умерла. Они не попали в тюрьму, им ничего не сделали. После похорон мамы папа и я поехали на три дня к моей тете Ли. Но потом мы вернулись. Я очень скучаю по маме”.