– О ком вы говорите? – спросила женщина. – О каком Гансе?
– О Гансе Дорнброке...
– Вы, вероятно, спутали меня с кем-то... Я в первый раз слышу это имя. Кто он?
– Он? («Ну что же, прости меня бог, но я не могу иначе. „К доброте – через жестокость!“ Так, кажется? Это трудно, ох как это трудно и гадко быть жестоким!») Вы спрашиваете о Гансе Дорнброке?
– Да.
– Один хороший парень, но крайне нестойкий по отношению к женщинам. – Люс хохотнул: – Он собирал коллекции женщин по всему миру...
Ах как светло в палате, глаза-шахты широко раскрыты, в них гнев и бессилие!
«Ну говори! Скажи мне то, что ты должна сказать! Кто запретил тебе говорить о нем? Кто?!»
Темнота. Тишина. Капли пота на лбу и висках.
– Простите, но я не знаю Ганса...
«Есть много методов, – подумал Люс. – И Брехта, и Феллини, и Станиславского, и Годара, и Уолтер-Брайтона... Хотя нет, у него способ, а не метод. Или наоборот... И потом, он не режиссер, а физик... Очень славный человек... При чем здесь способ? Ах да, вспомнил... Ну-ка давай, Люс, выбирай точный метод – только единственный метод поможет тебе в работе с этой актрисой. Одних надо злить, с другими быть нежными, третьих брать интеллектом, четвертые – обезьянки, им надо показывать и следить за тем, чтобы они тебя верно скопировали. Но это самое скучное. Лучше всего, если актриса или актер поймет тебя. Тогда забудь горе: у тебя появилось твое второе „я“, ты стал сильным, все то, над чем ты работал долгие месяцы, сделалось сутью актера, его жизнью. Облако Уолтер-Брайтона – как я сначала не обратил на это внимания, а?! То радиоактивное облако, за которым он наблюдал. Которое унесло семь жизней. И унесет еще двести – триста. Как мне трудно было связывать облако с радиоактивными частицами после взрыва новой бомбы, полет Ганса в Гонконг, тошноту „беременной“ Исии и слова доктора из британской колонии, который так смеялся над версией „беременности“: „Она ведь родилась в Хиросиме через десять дней после атомного взрыва!“ А после водородного взрыва она сидела в том городе, над которым прошло новое радиоактивное облако... Это не моя работа – заниматься сцепленностью фактов, моя работа – это взаимосвязанность характеров... Впрочем, сейчас вроде бы я на пороге этой работы. Люс, не ошибись!»
– Вы настаиваете на этом утверждении? Вы не знаете Ганса Дорнброка?
– Не знаю.
«Как меня тогда стегал Берг? „Вы лжете! Порошок с ядом был в вашей спальне... Такой же, каким отравился Ганс“. „Лгали“, а не „врали“. Спокойствие слова – свидетельство силы».
– Зачем вы лжете, Исии-сан?
Женщина, не открывая глаз, повторила!