– Не думал?
– Ну, что их будет столько. Я увлекся.
– Вот как.
– На самом деле виноват я! – не выдержал Исак. Он заслонил меня, светлые вихры щекотали мне нос. – Это мои птицы.
– Правда, твои? – переспросила Трясогузка.
– Ну, то есть не именно эти. У меня никаких птиц нет, а я соврал вам, что есть. А вы сказали, чтобы я их сегодня принес, вот я и попросил Симона притащить этих.
Трясогузка ничего не понимала. Солнечный зайчик проник сквозь окно и играл в волосах Исака. Мне вдруг захотелось взять его за плечи и повернуть к себе. Но тут он сам обернулся и глянул мне прямо в глаза. Я отвела взгляд.
– Выйдите все из класса, – устало сказала Трясогузка и махнула рукой. – Я хочу поговорить с Симоном наедине.
Все ушли. Исак тоже. Катти, прежде чем уйти, дружески хлопнула меня по спине и тихонько шепнула мне на ухо:
– До шкорого, милый.
Мы с Трясогузкой остались вдвоем.
– Садись, – сказала она.
Я села на пол прямо перед ней.
Учительница смотрела на меня большими грустными глазами. Так мы и сидели, ни слова не говоря. Меловая пыль оседала на нас обеих. Казалось, время остановилось. Трясогузка молчала, а я не знала что сказать. Онемела под взглядом этих глаз, похожих на грустные прожектора. Это было невыносимо. Молчание все длилось.
– Ты ведь понимаешь, мне придется вызвать твоих родителей, – сказала наконец Трясогузка. – Магистр Дува рассказал мне вчера, что ты учинил в раздевалке девочек. Ужасно! А еще списывал! За считанные дни ты натворил столько, сколько у нас прежде за год не случалось. Охо-хо!
Наконец она меня отпустила.
Но пообещала зайти к нам домой поговорить с мамой. Круг сжимался.
Охо-хо!
В КОТОРОЙ ТРЯСОГУЗКА ВСТРЕЧАЕТ ЖАЛОБЩИКА, МАМЕ НАНОСИТ ВИЗИТ ФАЛЬШИВАЯ НАТУРЩИЦА, ИНГВЕ НАЧИНАЕТ КОЕ-ЧТО ПОНИМАТЬ И РАЗРАЖАЕТСЯ ГРОЗА
Трясогузка заявилась ровно в четыре. В светлом плаще с меховым воротником, с цветастым зонтиком в руках она едва тащилась вверх по пригорку, то и дело поглядывая на небо, где собирались жуткие черные тучи, похожие на толстых дядек на похоронах.
Я пряталась в можжевельнике и заметила ее издалека. Я давно ее поджидала, даже ноги замерзли. Надо обязательно подслушать, о чем они с мамой будут говорить, а может, придется и вмешаться.
Трясогузка нерешительно остановилась у нашей калитки, оглянулась на развалюху, у которой Ингве припарковал свой помятый «фиат». Сквозь брешь в изгороди она заметила Аксельссона. Он как раз прилаживал крышу на один из оскальпированных ульев.
– Извините, – окликнула учительница.
– Чего вам? – отозвался Аксельссон, прекратив колотить молотком.