– Я, по правде сказать, – отвечал Спирька, – силен-то силен, но не очень чтобы уж, а так, средственно… Ну, а вон тот, приятель мой, тот действительно…
– Очень? – заинтересовался Мошка.
– То есть страсть какой сильный… Ведмедя уложит!..
– Ну?! – хором воскликнули оборвыши.
– Ей-богу! Только ловкости во мне больше. Я на кулачки хорошо дерусь, а он бороться мастер.
– Как его зовут?
– Санька Рыжик.
– А тебя?
– Спирька Вьюн.
– Ну, вот что, Спирька, – сказал Немец, – позови-ка сюда своего приятеля, и мы потолкуем…
Спирька не дал договорить Немцу: он сорвался с места и подбежал к Рыжику.
– Ну, брат, – зашептал он, радостно взволнованный, – дело идет хорошо… Мы на воров наскочили… Они, брат, настоящие… Пойдем к ним!..
Рыжик нехотя поднялся и последовал за товарищем. Сердце его трепетно забилось, и ему чудилось, будто Спирька тащит его в пропасть, из которой ему никогда не выбраться.
Воришки между тем внимательно и критически разглядывали Рыжика. Их глаза бегали по его широким плечам, по его крепкой, массивной фигуре и по всклоченным рыжим, давно не стриженным кудрям, благодаря которым голова Саньки казалась вдвое больше. А когда Рыжик подошел к столу, к нему разом протянулось несколько рук для пожатия.
– Вы, стало быть, ночевать не имеете где? – обратился к приятелям Немец.
– Нет, – ответил Спирька.
– В таком разе, идемте с нами, мы живем на Молдаванке, отсюда недалече… Наш хозяин – Федька Косоручка, мошенник первой руки. Он вас возьмет к себе… Не правда ли, ребята, – обернулся он ко всей компании.
– Конечно, возьмет, – подтвердили и другие.
– Еще спасибо скажет, – добавила одна из двух девочек, сероглазая замарашка, закутанная в большой дырявый платок.
– Уж не тебе ли он скажет? – заметил ей Мошка Каракуль.
– Нет, тебе, клопу! – вспылила девочка.
– Что?.. – Что ты сказала?.. Повтори!.. – вскочил с места Каракуль.
– Манька, брось! – вмешался в дело Ванька Немец, который, по-видимому, играл среди компании роль старшего. – Да и ты, Мошка, оставь!.. Как тебе не стыдно с девчонкой связываться!.. Ну, ребята, пора домой, – добавил он в заключение и вышел из-за стола, пробираясь к выходу.
Спустя немного маленькие оборвыши шагали по опустевшей Базарной площади, направляясь к Молдаванке.
В то время Молдаванка была неблагоустроенной окраиной, на которой даже бедняки избегали селиться. Ютился там народ темный, безработный. Улицы на Молдаванке почти совсем не освещались, а в ненастное время они утопали в грязи и болоте. Одесситы даже днем боялись бывать в этой местности. Не проходило дня, чтобы на Молдаванке не произошло убийства или грабежа. Короче говоря, Молдаванка была местностью, где жило и пряталось все преступное, грязное и несчастное. Вот почему не только Рыжик, но и Спирька, не на шутку струсили, когда компания оборвышей, пройдя площадь, вошла в какую-то длинную, темную и безлюдную улицу.