– Ты толкуешь об убийстве, Джон, – терпеливо продолжал Ааге. – Я об убийстве еще ничего не сказал.
Мастерс опустил брови и потянул себя за грубый черный волосок, который рос у него из ноздри.
– Ну, выкладывай, что там еще! Ааге улыбнулся, выпустил кольцо дыма и посмотрел, как оно поплыло к потолку и рассеялось.
– Мне только что сообщили, – очень тихо сказал он. – Донеган Марр мертв. Мастерс медленно двинулся. Все его тело неторопливо подалось к карточному столу, далеко над ним наклонилось. Когда тело не могло уже двигаться дальше, выпятился подбородок, пока мышцы на челюсти не проступили толстой проволокой.
– Что?! – хрипло сказал он. – Что?! Ааге кивнул с ледяным спокойствием.
– А вот насчет убийства, Джон, ты оказался прав. Его и впрямь убили. С полчаса назад. У него же в кабинете. Кто это сделал, не знают пока.
Мастерс пожал крупными плечами и откинулся на спинку стула. С глупым выражением лица он огляделся по сторонам, потом, совершенно неожиданно, стал смеяться. Его смех загрохотал в маленькой башеноподобной комнате, где они сидели, перебрался в огромную гостиную и эхом заходил в джунглях тяжелой мебели темного цвета: торшеров там хватило бы, чтобы осветить целый бульвар, а на стенах в массивных золотых рамках висели писанные маслом картины.
Ааге неторопливо раздавил окурок сигареты в пепельнице, потер костяшками пальцев друг о друга. Он сидел и молча ждал.
Мастерс перестал смеяться так же неожиданно, как и начал. В комнате стало очень тихо. Мастерс, казалось, утомился. Он отер свое крупное лицо.
– Надо что-то делать, Дейв, – тихо сказал он. – Я чуть не забыл. Надо немедленно все это поломать. Это же динамит.
Ааге снова потянулся за занавеску, вытащил телефон, подтолкнул его через стол по разбросанным картам.
– Ну... мы ведь знаем, как, разве нет? – спокойно сказал он.
Хитрый огонек засветился в грязновато-карих глазах Большого Джона Мастерса. Он облизал губы и протянул лапище к аппарату.
– Да, Дейв, знаем, – промурлыкал он. – Знаем, черт побери! – И толстым пальцем, который едва входил в отверстие, принялся набирать номер.
Даже сейчас лицо Донегана Марра казалось холодным. На Донегане был мягкий серый фланелевый костюм – под цвет волос, зачесанных назад над румяным моложавым лицом. На лбу, куда упадут волосы, когда он встанет, кожа была белой, в других местах – загорелой.
Он сидел, откинувшись на спинку мягкого синего конторского кресла. В пепельнице с бронзовой борзой на ободке погасла сигара. Левая его рука повисла рядом с креслом, а правая, лежавшая на столешнице, слабо прижимала пистолет. Начищенные ногти поблескивали в солнечном свете, прорывавшемся сквозь закрытое окно у него за спиной.