Поклонился я ей и к дверям направился.
– Погоди, – окликнула меня Ольга.
– Что еще? – обернулся я.
– Она с тобой приехала?
– Да. На Соломоново подворье отправилась. Лекарь мне дом свой завещал…
– Знаю. Завтра ко мне посланники заморские на прием придут. Я по случаю этому пир собираю. Ты тоже приходи и ее с собой возьми. Посмотреть на нее хочу.
– Как прикажешь, – кивнул я.
– А теперь ступай, – и отвернулась.
Только я за двери, а там меня уже ждут.
– Добрынюшка! – сестра мне на шею бросилась.
Вечером на Соломоновом подворье весело было. Все мои киевские знакомцы и друзья собрались. Только Кота с нами не было. Он прошлой зимой застудился сильно. Так что видеть больше мне в этой жизни конюшего не доведется. Жаль, хорошим он был человеком. Веселым и беззаботным. Может, в Ирие еще свидимся?
Выпили мы за него, пожелали ему сметанки вдоволь, табун коней небесных и навок ласковых. И чтоб в следующей жизни все, что в этой хотелось, то у него и исполнилось.
Снеди на столах немало, меда и браги тоже достаточно. Друзья добрые вокруг. Глушила-молотобоец с Велизарой пришли, Малуша с Заглядой – само собой. Выросла сестренка, девкой красной стала.
– Скоро замуж тебя отдавать будем, – пошутил Чурила, посадник Подольский.
– Еще чего! – фыркнула Малуша и так на него взглянула, что тот язык прикусил.
Ицхак заглянул справиться, как мы в новом доме устроились. Так Любава его на почетное место посадила, потчевала вкусностями различными, медку в чару подливала:
– Благодар тебе, добрый человек, за то, что дом Соломонов доглядел, и у нас теперь в Киеве жилье есть.
– У нас на Козарах, – хвалился подвыпивший иудей, – так заведено. Мы своих уважить всегда рады. И слово твердо держим. А вы с Добрыном, хоть и гои, а все равно что свои. Я никогда не забуду, что Добрын для лекаря сделал. Да и тебя, Любава, Соломон часто поминал. Так что живите в доме. Ваш он теперь.
Кветан с Алданом тоже пришли. Подивился я, что они меж собой не собачатся.
– Что было, то минуло, – сказал Алдан. – Раньше мы Томилу поделить не могли, а коли она конюха выбрала, то я в сторонку отошел. На мой век баб еще хватит.
– А ты чего ж без жены? – спросил я у главного конюшего.
– Прихворнула она немного, дома осталась. Тебе же кланяться велела, – а сам на Любаву покосился.
Понял я, что у доярки еще прежний страх не прошел. Все еще боится чирьяками покрыться. Вот как ее жена моя когда-то напугала.
Своята с собой мяса свежего принес.
– Держи, хозяюшка, – Любаве поклонился. – Это чтоб было чем гостей угощать.
Приняла жена подарочек, чарку мяснику поднесла. Тот выпил и крякнул от удовольствия.