– Вот это жизнь, Майкл, а? – улыбнулся Лоуренс. – Лучше, чем прогулки в лесу. Сегодня, кроме нас, никто не вышел – вот дураки!
Майкл впервые слышал в голосе Лоуренса оттенок злорадства.
– Спустись в каюту и найди слева маленький шкафчик. Там есть бутылка хорошего виски. Только не свались по пути за борт.
Шатаясь из стороны в сторону, Майкл спустился в каюту, накрытую легким козырьком и заваленную чехлами от парусов и веревками. Он взял бутылку виски и вернулся назад, перешагнув по пути через спасательный пояс. Второго пояса он не заметил.
– Открой, – приказал Лоуренс, – и выпей глоток. Стюард, будь он неладен, забыл стаканы.
Налетел шквал.
– Ну и силища, – воскликнул Лоуренс, сражаясь с рулем. – Не пролей ни капли, моряк. Этой жидкости двенадцать лет.
Майкл поднес бутылку к губам и сделал глоток.
– Что, нравится? – спросил Лоуренс.
– В самый раз для такой погоды, – согласился Майкл, обтер горлышко и передал виски тестю.
Лоуренс приложился к бутылке, шумно перевел дух.
– Точно двадцать лет сбросил, – сказал он, возвращая бутылку. Майкл завернул крышку. – Не убирай далеко. Я думаю, мы еще не раз ее откроем.
Они немного помолчали, слушая, как трещит грот-мачта – казалось, будто рядом стреляют из пистолета.
– Майкл, – сказал Лоуренс уже другим тоном, – я давно хотел потолковать с тобой, но все не удавалось вытащить тебя из дома.
– О чем? – спросил Майкл, мгновенно собравшись.
– О тебе и Трейси.
Старик сделал глубокий вздох, словно желая запастись кислородом для серьезного разговора.
– Не очень-то вы ладите, правда?
– Нет, почему же.
– Давай еще выпьем, – предложил Лоуренс. – Эликсир искренности.
Они выпили.
– Ты мне нравишься, Майкл. Ты это знаешь.
– Да, знаю.
– Я люблю Трейси. Больше других дочерей. Она чудесная девочка.
– Да, чудесная.
– Вы оба разыгрываете спектакль перед стариками, – печально сказал Лоуренс. – Счастливая влюбленная пара, которая ведет роскошный нью-йоркский образ жизни. Только не так уж вы счастливы, и не очень-то радует вас эта жизнь.
– Да, – признался Майкл, – не очень.
– Вы держитесь друг с другом так, словно оба сделаны из хрусталя, и стоит совершить одно неловкое движение, вы рассыплетесь на тысячу осколков. Она теперь такая печальная, а ведь это не в ее характере.
– Я знаю.
– В чем же дело? У тебя кто-то есть?
– Нет.
Применительно к последнему году это было правдой.
– А у нее?
– Тоже, насколько мне известно.
– Не могу ли я чем-нибудь помочь? – В голосе старика звучала мольба.
– Не думаю. Мы постараемся справиться своими силами.
– Ты полагаешь, вам это удастся?
– Не уверен, – сказал Майкл. – Она что-нибудь говорила вам или матери?